— Что вы имели в виду по предстоящим соревнованием? Не совсем понимаю, к чему вы это сказали.
— Как же? — удивился Ломоносов. — Разве главный лекарь вас не предупредил?
Что-то у меня плохое предчувствие.
— Не томите, Максим Владимирович, объясните уже! — воскликнул Гаврилов.
— Андрей Фёдорович сообщил мне, что мы будем пробно запускать работу дневного стационара, — заявил Ломоносов.
— Вместе? — уточнил я.
— Нет, порознь. Два дневных отделения, — ответил Максим Владимирович. — И останется только то, которое покажет наибольшую эффективность. Не ожидал, что он от вас это утаит. Ну, ничего страшного! Думаю, это будет интересный опыт. Тем более, я не планирую поддаваться, учтите!
Глава 6
Кто-то нам с Гавриловым определённо солгал. Либо главный лекарь Преображенский, либо этот Максим Ломоносов. Изначально, когда Андрей Фёдорович давал нам задачу организовать дневной стационар, он не говорил, что нам предстоит соревнование.
Чей стационар покажет лучшие результаты, тот и сможет его сохранить и сделать полноценным отделением. А ведь есть вероятность, что после окончания этой «борьбы» кто-то из нас сможет также оставить за собой должность заведующего дневным стационаром. А это уже дело, за которое и вправду можно побороться.
— Можно подумать, мы собираемся поддаваться, Максим Владимирович, — усмехнулся я. — Так что на следующей неделе уже будет видно, кто лучше организует работу нового отделения.
— Вы уж извините, Павел Андреевич, Евгений Кириллович, — отвёл взгляд Ломоносов. — У вас дверь был приоткрыта, поэтому я случайно услышал часть вашего плана, который вы обсуждали. Так вы собираетесь начинать приём пациентов только во вторник?
Дверь была приоткрыта? Нет, это неправда. Готов поспорить, что он подслушивал нас. Уж больно странное совпадение — он появился сразу же, как только мы заговорили о предстоящей работе.
— Да, так и есть, — кивнул Гаврилов. — Стационар откроется во вторник. А почему вы спрашиваете об этом так, будто сами собираетесь приступить к делу раньше?
— Потому что так оно и есть, — пожал плечами он. — У меня уже все приготовления практически подошли к концу. Думаю, в понедельник смогу пригласить первых пациентов. Надо же, господа, а ведь вы уже отстаёте!
— Мы не отстаём, — серьезно ответил я. — Мы просто даём вам фору, Максим Владимирович. Конец следующей недели покажет, у кого лучше получится осуществить задачу, которую доверил нам господин Преображенский. И да, я рассчитываю на честное соревнование.
— Честное! Конечно честное, могли бы и не уточнять, — рассмеялся Ломоносов.
На самом деле я так не думаю. Мне просто захотелось посмотреть на реакцию человека, который уже поступил неэтично и подслушал наш разговор. А ведь мы как раз обсуждали план подготовки. Не знаю, что из этого он расслышал, но есть вероятность, что теперь ему известно, как конкретно мы будем организовывать работу стационара.
Мы-то с Гавриловым не станем совать ему палки в колёса. Как по мне, лучше победить честно. Но за Ломоносова решить не получится. Возможно, первое впечатление о нём обманчиво, но интуиция мне подсказывает, что Максим Владимирович не упустит свой шанс саботировать нашу работу.
И дело даже не в том, что он будет мешать нам развивать дневной стационар. Уж я-то как-нибудь придумаю, как обойти потенциальные подлянки от коллеги. Другое дело — пациенты. Нельзя, чтобы они пострадали из-за войны, которую развязали между тремя врачами.
Ломоносов покинул наш кабинет, Гаврилов шумно выдохнул, а затем прошептал:
— Всё пропало, Булгаков. Всё пропало.
— Да не разводите вы панику. Мы ведь ещё даже подготовку не начали. Что пропало-то?
— Вот именно, Павел Андреевич! Мы ещё даже не приступили к подготовке, а Ломоносов уже планирует открывать отделение. Что нам делать? Уверен, за поражение тоже предусмотрены какие-то санкции, о которых господин Преображенский не упомянул! — затараторил Гаврилов.
Я заметил, как от одной фамилии главного лекаря Евгений Кириллович начал краснеть.
— Спокойствие, господин Гаврилов. Только спокойствие, — произнёс я. — Всё схвачено. Максим Владимирович пусть делает, что хочет. Я вам больше скажу — судя по тому, как он себя вёл, вывести нас из равновесия было частью его плана. Высок риск, что на самом деле никакой тщательной подготовки он ещё не организовывал. Готов поспорить, что Ломоносов просто хотел похвалиться своими несуществующими успехами и принизить нас.
— И у него это получилось! — заключил Гаврилов.
— Говорите за себя. Лично я этого болтуна слушал вполуха, — признался я.