— Да где ж он здоровый, когда у него все маркёры указывают на острое повреждение миокарда? Такое впечатление, что у Александра Ярославовича инфаркт намечался!
— Обратите внимание на номера, которые написаны на этих анализах. Вбейте хотя бы один из них в медицинскую информационную систему. Сразу же поймёте, к чему я клоню, — пояснил я.
Искать результаты в системе можно двумя способами. Нужно ввести паспортные данные пациента или индивидуальный номер конкретного анализа.
Пальцы Преображенского застучали по клавиатуре, и уже через минуту он, поправив очки, уставился на монитор.
— Какая-то Симбирцева Евгения Фёдоровна… — прошептал он. — Не понял. Я что, в номере ошибся?
— Не ошиблись. Анализы сдавал не Александр Громов. А молодая женщина со стенокардией. У неё врождённая патология сосудов. Я недавно принимал её, а потом перенаправил к господину Миротворцеву в кардиологию. Совершенно случайно запомнил код её анализов. Три единицы и три тройки. Быстро откладывается в голове.
— А почему же здесь фамилия Громова?
— Очевидно же, что её сюда просто прилепили в какой-нибудь программе, — объяснил я. — А теперь присмотритесь внимательнее. На скане, приложенном к жалобе, просвечиваются и другие анализы той пациентки. Видите?
— Эстроген, прогестерон… — принялся читать Преображенский. — Да они шутят, что ли, надо мной⁈
— Да. Неловко получилось. Выходит, что у господина Громова уровень женских гормонов — как у молодой дамы в самый разгар детородного возраста.
Главный лекарь выдержал паузу. Выражение его лица несколько раз изменилось. Гнев и смех боролись друг с другом. Но последний всё же победил.
Преображенский хлопнул ладонью по столу и громко расхохотался.
— Ну, зараза, Ломоносов! Ну и болван… — с трудом выдавил он из себя. — Это хорошо ещё, что вы заметили. Если бы продолжили расследовать — все бы опозорились!
— Не благодарите, — удовлетворённо улыбнулся я. — Теперь я могу идти?
— Обвинения сняты, господин Булгаков. Можете не беспокоиться, я переговорю с Ломоносовым лично. Громова, к сожалению, я обвинять не могу. В таких ситуациях виноват лекарь, а не пациент, — чуть успокоился Преображенский. — Честно говоря, уволить бы Максима Владимировича за эту выходку, но не могу. Как вы уже поняли, орден поручил мне организовать два дневных отделения. За вашей работой слежу не только я, но и сотрудники ордена. И, как я вижу, вы пока что идёте вровень.
Изначально лидировал я, но Ломоносов подключил дополнительную рекламную компанию за счёт договора с Громовым. Похоже, Александр пригнал в отделение вообще всех своих знакомых. Возможно, даже заплатил им за это. Вот только пользы от этой махинации по итогу они оба не получат.
— Думаю, завершать ваше небольшое соревнование можно будет через несколько дней. В начале следующей недели определим, чьё отделение останется. Времени у вас остаётся мало, Павел Андреевич, — заключил главный лекарь. — Кстати, Ломоносову тоже передайте, что время поджимает! Пусть занимается нормальными пациентами, а не лепит анализы кое-как.
Вот и всё! А сколько шуму-то было. Хорошо ещё, что Гаврилова вся эта суета не коснулась. Пришлось бы ещё и его экстренно госпитализировать.
Что ж, а теперь самое время навестить этих двух махинаторов. Мне уже не терпится посмотреть на их лица. Весь их план полностью разрушился за какие-то полчаса.
Шёпот проснулся. Ночевать ему пришлось на чердаке одного из жилых зданий. Но наёмному убийце было не впервой мириться с неудобствами. Однажды ему даже доводилось спать вниз головой, как летучей мыши.
Да, можно было бы вернуться домой, проспать до темноты, а затем снова приступить к исследованию императорского двора, но оставлять дело незаконченным ему не хотелось.
Обычно Павел Булгаков возвращается домой примерно в семь вечера. Иногда опаздывает минут на пятнадцать. Значит, время ещё есть.
Время, чтобы осмотреть его квартиру. Ворона одного из посредников так и не вернулась. Есть вероятность, что Булгаков её убил. Шёпоту было наплевать на жизнь фамильяра, но посредник очень уж волновался из-за потраченных на неё денег.
Хороший шанс, чтобы выяснить, что случилось с фамильяром, а заодно изучить место жительство Булгакова.
Следов Шёпот никогда не оставляет. Он уже привык действовать осторожно. Даже развил фотографическую память, благодаря которой точно знал, на каких местах стояли предметы. Если вдруг он случайно заденет какую-нибудь вазу или рамку с фотографией, то обязательно сможет вернуть её на прежнее место. В точности до миллиметра.
Шёпот дождался, когда патрулирующие территорию гвардейцы пройдут, затем проскочил в ближайший переулок и, используя липкое магическое покрытие на перчатках, быстро поднялся на уровень третьего этажа — к окну, ведущему в квартиру Павла Булгакова.