Звуки подъехавшей машины за окном воспринимаются в такие минуты как оскорбление тишины на горном перевале, как выстрел в лесу. Но рано или поздно это происходит.
В двери входит бригада "скорой помощи" и передают нам больного или больную. Происходит стандартный осмотр, назначается необходимое обследование.
Выясняется, что больной болеет в течение недели, что-то терпит, что-то думает, что-то принимает в качестве лечения, слушает советы соседей и родственников, ленится или забывает в течение дня обратиться к тем медикам, которые работают в поликлинике и больнице в дневное время и имеют больше возможностей и времени для обследования больного. И вот в 3 часа ночи то ли кто-то посоветовал, то ли само по себе пришло решение обратиться к врачу, — а кроме "скорой помощи" да нас в это время никто не работает.
Вызываются на приемный покой лаборанты. Выходит усталая и сонная лаборант для взятия крови. Ставит свой ящик с лабораторными принадлежностями, устало смотрит на больного и произносит: "Ну как можно полюбить больного в 3 часа ночи, если он болеет уже неделю?" — и совершенно без какого-либо перехода продолжает брать кровь из пальчика.
Сразу же после ее слов происходит как бы немая сцена, потом улыбка на лицах всех сотрудников, а потом просто неудержимый хохот.
Эта фраза быстро разошлась по коллективам больницы, долго и часто вспоминалась, приводилась к месту и не к месту, и на сегодняшний день стала столь же крылатой фразой, как высказывания Остапа Бендера.
И вот уже долгие годы эта фраза вспоминается мне в различных ситуациях так или иначе похожих на описанную выше. Я попробую описать хоть несколько из них, которые прямо сейчас приходят на память:
Межреберная невралгия.
Названное заболевание достаточно неприятное и вызывает массу неудобств у больного, даже если сбросить со счетов боль различной интенсивности: трудно сделать глубокий вдох, больно повернуться туловищем, поднять руку, и т. д. Хотя и не опасное для жизни. Типа остеохондроза.
Больной 23-25-ти лет терпит эту боль в течении недели, потом звонит на "скорую помощь" в 3 часа ночи, смотрит мне в глаза и с какой-то непонятной улыбкой говорит, что у него болит сердце.
Осматриваю его. Не нахожу ничего существенного, — только названное заболевание. — Доктор, что со мной?
— Ничего страшного. Мы сейчас сделаем Вам укольчик, — Вам станет легче.
— Но я хотел бы знать, что со мной и что мне принимать дальше.
— По большому счету я не обязан давать консультации, — в мои функции входит оказание помощи и решение еще ряда вопросов. Назначение лечения так же не входит в круг моих обязанностей.
— Что же мне делать?
— То, что Вы не удосужились сделать в течении прошлой недели: обратиться в поликлинику. Там ответят на все Ваши вопросы.
— Но если Вы оказываете помощи, вводите мне какие-то медикаменты, то Вы что-то уже для себя решили: поставили диагноз и провели оценку моего состояния. Почему Вы не хотите этого всего мне сказать?
— Ну просто не хочу. Если бы это было на 6-10 часов раньше, — а хорошо бы в других условиях, — я бы с Вами достаточно подробно поговорил. И с душой расписал лечение. А сейчас 3 часа ночи и я не настроен вести с Вами какие-либо разговоры. Я выполню свои обязанности и уеду. "Ну, как можно полюбить больного в 3 часа ночи, если он болеет уже неделю?"
Абсолютно аналогичная рассказанной выше ситуация, только с болями в суставах. Разница только в том, что дело происходит с моей немолодой соседкой, которая зовет меня поздно ночью и жалуется на ноющие и надоевшие боли в течении 3–4 недель.
— А что такого случилось, что Вы позвали меня так поздно, а не на несколько часов раньше?
— А я вспомнила, что Вы когда-то работали в отделении ревматологии.
— А почему днем не вызвали участкового врача?
— Я постеснялась его беспокоить по таким пустякам. (Ее днем постеснялась беспокоить по служебным обязанностям, а меня ночью вытащить из постели почему-то не постеснялась! А я ни ее родственник, ни близкий друг, ни муж, ни любовник, — никто!)
— И что Вы ждете от меня сейчас?
— Помощи.
— Какой?