Метель. Порой казалось, что десять человек старичок МИ-8 не вытянет. Свята подмывало спросить у Михи, какого года это утлое судно и почему его так легко швыряет. Впервые ему было страшно в путешествии – куда страшнее, чем когда на Чуйском тракте отец начал протяжно кричать, чтоб возможный медведь, чьи свежие следы они обнаружили, убрался…
Наконец Дарья с первого ряда обернулась, сделала ручкой, улыбнулась всем, только Свят это на свой счет записал. Молодость, что поделать, все думаешь, что это ты – центр мира… Страх сменился беспокойством, оно вскоре стало терпимым. Простуду он так и не преодолел, ни читать, ни музыку слушать, ни говорить с другими не хотел. Надо было бы что-то черкануть на электронный адрес секретариата Гильдии и покинуть ее… Лучше сам, чем если Андрей Палыч его уберет, а потом еще и разоблачительную рассылку другим сделает, что-нибудь про «гнилой рупор западной повестки»…
И вдруг все закончилось, вертолет пошел вниз и сел мягко, как в воду.
Все.
Вышли под убывающее «фыр-фыр» лопастей.
Вокруг – белое ничто и ветер. Внизу побелее, чем вверху. «Ландшафт переменной высотности», но в силу своей заметенности и монотонности язык не поворачивался назвать его горным, всего-то пологие склоны. Продолговатое ровное место, сверху казавшееся овалом, и есть зимнее озеро. Лед ложился глазурью на береговые валуны и деревья. Все как ожидалось.
Сердце Родины.
Щелкающий по носу, суховатый стоячий мороз. Местные минус тридцать были как питерские минус пятнадцать. И конечно, несравнимо чистый воздух. И пустота. Другой мир…
Свят порадовался новым сноубордистским очкам: защищают, не потеют.
– Красота, бля! – воскликнул позади рыбачок.
– А то, прибыли! Ура! – вторил ему гид Миха, трамбуя радостным топтанием снег.
Минут пятнадцать туристы беспорядочно фоткали друг друга, вертолет, куски однообразного пейзажа.
Свят достал пентакс, накрутил поляризационный светофильтр, чудом увернув его от своей сопли. Первый снимок. Скверно. Пошел дальше от группы по белейшей снежной хрупке. Единственные звуки получались в мире, лишь когда шапка терлась о капюшон. Поземка неслась причудливыми змейками, холод льнул к щекам («гейтор надо поднимать, не ленись»).
Свят поискал, где стыкуются небо и земля. Кадр. Кадр. Достал айфон: как наш гаджет себя чувствует? Найдет ли спутники?..
«Если отвернуться от людей и избушек, то кажется, что время здесь идет со скоростью один час в час. Я – в самой сибирской Сибири, блин. Сколько яндекс-карты пальцем ни оттягивай, играясь с масштабом, ничего рядом нет… аж дух захватывает».
Снежные дали уходили во все стороны, поднимались на возвышенности, исчеркивались редкой щетиной деревьев. Ничего лишнего, чистота и порядок, как обещалось. На многие километры ни души. Теперь следовало хорошенько успокоиться. Забыть про все городские заботы и привычки.
Неудачи. Разочарования. Запоротые дела.
Это будет нелегко, и это, кстати, расплата за короткую комфортную доставку в дальнее место.
Когда ты едешь с отцом две тысячи километров, ты вживаешься в дорогу, успеваешь расслабиться. Ты в трансе. В однообразных просторах растворяешься, пусть тебя и отделяет от них лобовое стекло, а Роберт Персиг, известное дело, учил постигать дзен только мотоциклом, чтоб непосредственно входить в реальность… С отцом ты едешь вдоль лесов, лугов и озер, лишь крашенные в триколор пустые автобусные остановки иногда напоминают, какая над этим простором установлена операционная система.
Здесь же, из вертолета – в Эвенкийском автономном округе – ты как из общей анестезии выбрался. Сразу нигде, белое ничто. Сердце Родины…
«Зима – это база, мисс Рэмплинг. Наша русская база.
А вот это – так вообще Сердце Родины, мисс Рэмплинг.
Это, а не твой ебаный военкомат».
Селфи запилить, что ли…
Свят вдруг обернулся и посмотрел вверх. В молочном небе, высоко и вдали, по углу в шестьдесят от горизонта, плыла птица. Свят кожей ее, должно быть, воспринял сквозь слои технологичной одежды и толщу морозного воздуха. Огромная, как самолет, птица. Причуда линз или воздуха, обман зрения? – он ведь устал…
Но все-таки: она, огромная, летит по птичьей округлой траектории, делая одну дугу и уходя на другую, выписывая почти полный круг… Крылья чуть-чуть да движутся, и хвост у нее шире, чем у обычных самолетов классической компоновки. Перспектива и усталые глаза, сговорясь, издевались над Святом.
Она обычная и рядом или огромная и вдали? Ну какая птица?! Ну не может быть здесь такого и вообще где бы то ни было!