Сознание будто ушло секунды на две-три.
Но беглый взгляд на куртку показал, что снегопад успел немало присыпать, и, возможно, группа ушла вперед еще метров на сто, если не больше. «Пентакс, проверь, идиот» – и не вставая пошарил рукой. Наполовину в снегу, мягко упал, с виду целый. Со стеклом аппарат стоил двести тысяч. Он будет полным придурком, если угробит пентакс, не сделав ни одного достойного фото. Свят попробовал включить и убедился, что мороз напрочь съел аккумулятор, а второй и так заряжается на базе после утренней работы. Теперь профессиональный фотоаппарат был просто куском стекла и железа, висящим на ремне. «Вот тебе и цивильный бег на лыжах. Где там Антон? Как у Бунина: пробираюсь рубежами да межами…»
Белое одеяло снега ветер успел набросить и на лыжню, на Свята. Свят, улыбаясь своей невезучести, начал вставать. Крепление правой лыжи сорвало. Он отщелкнул и крепление левой: черт с ней, с лыжней, можно просто пойти обратно на базу, снег плотный, еще и палки тащить. Ну что, ямщик, дотянем?
И тут он увидел глухаря.
Таким, как в «фотогалерее» на сайте «Сибирского дервиша».
Глухарь. Его хрустящая походка по белой крупке: топ-топ-топ, топ-топ-топ. Колючая веточка пихты торчит из клюва. Тяжел и бокаст, черный увалень – шея с прозеленью, буроватые крылья, ему не надо взлетать, плевать ему на Свята. У него, получается, снобский городской характер. И на зиму ему плевать, глухарь этот никуда не собирается улетать – перебьетесь. Свят не удержался – хихикнул. Ты смотри: все равно не спугнулся! Топает птица…
Так близко Свят крупной дикой птицы еще не видал. Хрустящей еды, шишек, веточек и прочей ерунды глухарю здесь на долгие белые месяцы. Он хвастлив. Он круче Свята на этом районе, и он идет дальше, не боясь, не оглядываясь…
«Какая же это жопа, что пентакс сел. Бери на айфон, скорее!»
И Свят, охая от неопределенно ушибленного тела, пошел за глухарем, стараясь переносить вес с ноги на ногу, не сильно шурша. Однако шум и запах человека того вообще не волновали. Свят даже удивиться не успел, уходя с маршрута перпендикулярно лыжне и прочь на восток от озера. Потому что перед глухарем, и тоже важный, невозмутимый, вышагивал живой дикий северный олень. Ничем он от оленя в ХМАО или Коми не отличался: приземистая серая скотина с рогами, ступает легко, морду не видать. А в душе ощущение как будто что-то особенное происходит. Такое в соцсетях компилируют под тегом #лучшие_моменты_жизни. Уж иначе Свят объяснить не мог.
Глухарь отставал от оленя метров на пятнадцать. Шел за ним едва ли не след в след.
Свят снял краги, тонкие флисовые перчатки (а то с айфоном не управишься) и принялся щелкать зверей. Кадр. Кадр. Получалось!.. Каждая снежинка вдруг ударила в зрение ювелирной отделкой. Свят задышал глубоко и по шагам… Черный хвост, короткое крыло, красное веко, надменный взгляд вполоборота – деловой глухарь топал себе куда-то по важным делам. Олень светил белым пятнышком крохотного, словно купированного хвостика. От темного зада шерстка светлела к плечам, шея была почти белая, симметричные, будто велюровые рога вели четко на восток. Медленно, но верно они шествовали вдвоем – втроем! – считая Свята.
«И все это как внутри "Февральской лазури" Грабаря, только лес реже, березок меньше…»
Отличный кадр. Шикозный кадр. Между зверьми благодаря фокусу на глухаре чувствуется выдержанная дистанция, они сговорились, уважают друг друга, у обоих разумная направленность, а по бокам – лесная пауза, восполненная сугробами и карликовой березой. Они идут терпеливо и осознанно в этом лесном коридоре, в белом свете, не то работяги, не то философы. Идут, потому что надо. И Свят – за ними.
Свят мог бы и обеспокоиться, удивиться больше положенного, но как фотограф он начал делать свое дело, а не предаваться рефлексии. Подумать он всегда успеет, когда возьмется за обработку, когда придет время ровнять баланс белого, а сейчас другое: в поле надо ковать, пока горячо… Тем не менее Свят оглянулся, зарубку сделал в памяти, где были две ориентировочные вершины, отступив от которых легко было найти в низине у озера домики турбазы. В общем-то с любого склона близ озера турбаза просматривалась в ясную погоду. Вдобавок там, не переставая, дымила печная труба, а порой и дизель-генератор (и ядреной копотью, когда с ним происходило что-то нештатное) – не заметить такое можно было, лишь отбежав вглубь плато километров на десять. «Не потеряюсь», – пообещал себе Свят.