Полоска елей кончилась. Следом за глухарем и оленем он выбрался на расширяющуюся прогалину, не переставая снимать их уже на видео и даже удивляясь, что снег его держит, ему все по колено. Снегопад утихал, от общего танца снежинок до легких иссякающих струй, пока не упал, будто занавес, и тогда открылся дом.
Это был самый обычный кирпичный дом в два этажа, который Свят никак не ожидал здесь увидеть. Парадная кумачовая дверь ровно в середине первого этажа под козырьком крыльца. В таких домах бывают отделение полиции, налоговая, пенсионный фонд, паспортный стол… что угодно от бюрократии – не жилой, не частный дом.
Сердце пропустило удар и – заколотилось бешено. Бросило в пот. Вот это да.
Почему не предупреждали? Какой-то заброшенный поселок?
Дом увязывался с окружающим миром и ожиданиями Свята примерно как черный монолит – с приматами в фильме «Космическая одиссея 2001 года».
Наверно, от какого-то старого поселка осталось. Ни глухарь, ни олень отчетливо не сбавляли ходу, и Свят направился за ними, гадая, может, это в порядке вещей и здесь их подкармливают местные… Но какие местные?! Гиды Миха и Даша четко сказали, что, если повезет, увидим только кочующих оленеводов. Но не дом же. В Сердце Родины никто не живет.
Примерно в пятидесяти метрах, насколько он мог судить, стало видно, что слева от здания собран высокий деревянный забор, в просветах которого что-то бегало. Скотина какая-то? Свят приближался не перпендикулярно к фронтальной стороне дома, а под острым углом, поэтому что-то за забором было скрыто стеной дома. Но еще удивительнее было видеть, что позади здания явно стоит автобус. По крайней мере – зад автобуса. Желтый пазик в разводах грязи, будто с осени его не мыли… Пазику-то что здесь делать? Тут не может быть дороги.
В некоторых окнах горел свет.
Слева от парадной двери висела багровая табличка, как и положено скучным казенным зданиям. Их мириады, и никогда не запомнишь эти нечеловеческие сочетания слов. За домом высилась труба – явно котельная. И все это посреди огромной плеши в лесной чаще. И настолько это неожиданно, что возвышающийся рельеф отступил далеко на задний план, в дымок, в снежную завесь, и Свят его перестал замечать.
Был только дом на белой ровности, как на белом листе бумаги. К нему топали глухарь да олень, по следам их шел молодой фотограф.
Дверь открылась.
Вышел обычный человек, мужчина с непокрытой головой. Он издали помахал рукой Святу – кому ж еще? – а затем сошел с крыльца. Стал ногой шаркать, как хоккейной клюшкой, отгребать снег. Будто под ним что-то было важное, а приход из лесу Свята – ну, вещь вполне обыденная.
Свят нервно пожал плечами. Может быть, хозяин дома заметил его из окна?.. Тем временем олень и глухарь, не меняя размеренной походки, стали брать вправо, явно стремясь в бок здания, и эта шеренга, состоящая из человека и двух зверей, стала дугой.
В душе встала отвратительная смесь страха и тревоги. Словно Свят одновременно здесь и в другом месте, он идет в четыре ноги, и неизвестно, где же лучше, где на самом деле… Свят поборол чувство единственным способом. Он собрал удивительную композицию в кадре, занизил горизонт, как и свое эго, и сфотографировал. Только хозяин дома не попал: Свят решил не усугублять вторжение, поэтому без спросу фотографировать не решился. Он бы и вгляделся в подходящего, но тут сбоку здания стало видно, что открыта обычная железная дверь, и там в проеме тоже местный человек.
Девушка, судя по длинным черным волосам.
Шагнула, трепыхнулся синий подол платья. Высокая, фигуристая, а поверх платья синий или серый свитер крупной вязки. Ее рука протянута вперед, ладонью вверх… прямо к упорной паре зверей и Святу.
– Ну здравствуйте! Рады, что пожаловали!
Мужчина, закончив отгребать ногой в снегу, шел и кричал издали.
Это был человек среднего роста, ближе к пятидесяти, в черном пальто, в вырезе которого виднелся воротник пиджака. Пузырящиеся поношенные брюки, прилипшие к голове тонкие седые волосы, усы.
Будто чиновник муниципальный: прям вышел из репортажа о прорыве трубы под Рождество в селе Малая Голгофка.
– Святослав, – протянул руку Свят, понимая вдруг, что руки здорово он проморозил, и алюминий айфона тут сыграл не последнюю роль.