– Эта… в чем прикол? – повернулся опять к окну Свят, не замечая, как все еще вдавливается в ухо телефонная трубка с нормальными гипнотизирующими монотонными гудками…
Кентавр в раздумьях натаптывал круги вдоль изгороди. Под кожей бугрились мышцы. Штуки внизу у лошадей – вспомнил Свят – они «бабки» называются. Хвост висит, черный.
В центре загона лежало какое-то бревно с канатом на конце, походящее на узкую кормушку или…
– Это древесина виселицы, б/у, – пояснил хозяин, – это из другой истории.
– Нет, – поморщился Свят, – я же про кентавра. Как это?
– Мы его назвали Митенька. Китоврас Митенька.
– Кентавр…
– Если угодно. Удивительная тварь. Две пары легких и черт разберешь, как работают лошадиные. А шарнир, на котором два позвоночника стыкуются? В кабинете Майорова мы имеем томограф, но китовраса-то в аппарат не запихаешь. Одни загадки. Однако вот. Ходит.
От потрясения силы оставили Свята, в глазах потемнело. Он отступил от окна, и бортик кровати тут же подломил ему колени.
Сел, все еще сжимая трубку. Телефон бестолково упал на пол.
Тут в лесу у них кентавр. Они тут что-то делают, а у них под окном кентавр, настоящий…
– В чем прикол?
Голос сел.
– Вы поймите, Святослав, – вкрадчиво сказал хозяин.
Лицо его вдруг оказалось совсем рядом, высасывая свет из комнаты, хотя на улице стоял белый день зимы. Глаза у мужчины стали безумными, как два горящих шара, которыми жонглирует на цепях уличный факир.
Свят понял, что уже и не сидит, а лежит благостно и опустошенно на кровати. Согревается. Подушка под головой, а на него смотрят сверху, видят его до дна.
– Есть вещи конвенциональные и нормативные, они всегда проходят по официальной линии известных инстанций. Они касаются видимости. А есть все остальное, все, что в законную формулировку не впихнешь… Это по нашей части, мы этим здесь занимаемся, тут тихо и не видит никто…
– Подождите! – прошептал Свят. – Я ничего не…
– А ничего и не надо! Просто знайте, что есть либо те, кто с нами. Либо те, кто еще не проснулся.
– Подождите…
– Вот и проспитесь хорошенько, милый мой. Телефон вот тут у вас, пользуйтесь, если цифры вспомните. А мы пока разберемся, куда вас да к чему…
– Что за место здесь? – сипел Свят, сопротивлялся, но все-таки закрывался, гас, как уходящее солнце. – Кто вы?
– Кто – я?
Хозяин дома вдруг произнес это со странной обидой.
Так звучал совковый голос Андрея Палыча, звонившего из Гильдии, когда Свят отказывал ему в политических манифестах и выражался либерально.
– Подождите, пожалуйста! – слипались глаза Свята. – Откуда вы?
Белое одеяло упало до подбородка, надавило, как снежный наст. Не могло так это закончиться. У него много своих дел. Ему еще домой возвращаться…
Тяжкий городской сон встал на грудь.
Показалось молодому фотографу из города Петербурга, что он так и спит в недавнем злополучном утре и до сих пор болезненно ноет в груди: он не успевает на фотосессию одной мамашки и малыша, он не знает, стоит ли лететь на озеро Виви, чтоб поглазеть на Сердце Родины… а за окном – неопределенное утро или день Петербурга, и светит что-то где-то за облаками, будто необязательно и солнце, и пиликает эсэмэсками айфон, но не встать, не проверить…
Однако правильный вопрос уже прозвучал.
– Откуда – я? – вопрошало над Святом. – Кто – я?
Впрочем, все это прошло быстро.
Митенька хоть и не показывал, да слышал в открытой форточке.
Глупого мальчика укрыли одеялом, уложили спать.
Мальчик сам пришел. Из леса. Такое здесь впервые на памяти Митеньки. Но мальчик ничего полезного для хозяина делать не умеет. Ни летать, ни оборачиваться вещью, чтобы переживать тяготы мира. Ни танцевать со смертью, ни превращать безразличие в зло, а зло – в добро… Его слово не управляет миром. Его понимание людей не меняет людей.
Он такой нормальный – совсем не по линии этого дома.
У мальчика только сложный аппарат на груди, и то мертвый.
Хозяин любит аппараты…
– Кто ты, хозяин?
Когда животная часть китовраса умолкала, не достигая Белой Ведьмы, то соображал человеческий мозг Митеньки. И соображал неплохо. А в давние времена, прежде чем его поймали, – это был мозг Димитроса Хорна, кентавра Пелиона, по страшному делу прибывшего в Москву… Потом он попался Белой Ведьме, поварихе, повелительнице зверей…
Она не показывалась, запаха ее не было в воздухе, и Митенька, оживленный этим глупым гостем, ходил себе и соображал, на каждый упругий шаг копытом печатая в снегу правильный вопрос.