Одну из четырех бумагоделательных машин остановили неделю назад. У Валетова покалывало ладони – так он засекал их чуждость издалека. Тяжелая поступь по асфальту парковки, пивные животы, красные лица – у грузных финнов Valmet; вчера их старший, Пентикайнен, поскользнулся на мокрой плитке из-за промывки напорного ящика и вывихнул лодыжку; но есть уверенный шаг четырех итальянцев в европейских высокотехнологичных шузах, они кучерявые, стройные, громкие; если толкает дверь проходной седобородый санта-клаус, скептично поглядывающий на всех, и вокруг вьется-шпрехает по переводческой орбите недавняя студентка, то это немец из Voith, у него на барской толстой кисти керамические Rado, Валетов такие видел в журнале, и еще у него забавный саквояж типа медицинского, из толстой кожи; а пухляш-конструктор, едва не застревающий в турникете, – наверняка чех, он забавно пытается по-нашему балакать, Тамаре вручил конфету Baltik Vodka, а та, как примерная ученица, отнесла алкогольный десерт в управление. Фирмачей видно издалека: по бескозырным альпинистским каскам Petzl (две такие – оклад Валетова), по рюкзакам и чемоданам Samsonite, что катятся бесшумно, кодовые замки и прочнейший пластик; их техника блестит новьем, пахнет евро, а робы очищены такими капсулами для стирки, каких Валетов не узнает никогда, но запах этот вкупе со всем остальным – это флер престижности другого мира.
Они могут таскать флешки, неведомые чертежи, электронные планшеты. И начальник смены ЧОП не возьмет с фирмачей объяснительную и уж тем более не оштрафует. В бюро пропусков их ведут без очереди, на досмотр к Валетову – с таким гонором, что Валетов, шаркая в своих недышащих ботинках со стальным подноском, ощущает стену между собой и ими и неумолимую свою ответственность за стражу на границе, за безупречную сверку заявок, за сопоставление ввозимых и вывозимых единиц, от наборов цинковых рожковых ключей, от сотен ноутбуков с сотней еле читаемых серийных номеров до колумбиков, щупов и датчиков вибродиагностики, за свою подпись в начале дня – и подпись в конце в разлинованном журнале учета, откуда подсчитываются его табельные часы работы, выводятся сверхурочные и премиальные и все его существование. Без всякого пафоса Валетов растворен в порядке работы, он ходит по линиям, по которым должно ходить, и спроси его сейчас – что делал он тридцать лет назад? с кем сидел за партой в «фазанке»? сколько раз прапор за сигами в ночь гонял? в кого втюрился в десятом классе, и бил ли батя за двойки, и какая книжка лежала под настольной лампой? – Валетов мутно задумается, что-то припоминая, и снова, под действием курящихся труб, варочных котлов, лязга из цеха каустизации, неминуемого порядка, отвлечется на геометрию проходной или забора, взгляд откалибруется, пройдя по неизменным линиям и поворачивая на вечных углах барьеров, или отвлечется на скорость едущего транспорта: не превышает ли? – или точное время: не опаздываю ли.
Работать надо.
Поднявшись на шестую отметку, Валетов оказывается в разгаре монтажных и пуско-наладочных работ.
Он вправе делать замечания по соблюдению режима, записывать имена, фирму нарушителей – например, курящих в неположенном месте; проверять алкотестером, фиксировать работника без СИЗ, и чтоб никакой фотосъемки на территории. Он еще знает места, где изредка в ночную смену можно найти уснувших подрядчиков, обычно это пожилые, сухие, как урюк, слесари из Удмуртии или Башкирии, они в полуобморочном состоянии, но все-таки, перешучиваясь, делая вид, что дурачатся, скользят спиной по стене цеха, устроившись за несущей колонной, талевка выпала из рук, но снять с плеч ее цепь им уже не по силам, ведь помимо ремонтируемой бумагоделательной машины – БДМ – в цеху работает на всех парах соседняя, а значит, температура 32 градуса, влажность 100 процентов. Валетов помнил, как лет пять назад остановил сильно хромавшего старика, который нелепо пытался ухватить перфоратор безвольной рукой. Валетов решил было, что работяга из Бумремстроя выпил, но тот на самом деле работал по инерции, не заметив инсульта, и долго еще упирался, мотая съехавшим лицом и отказываясь идти в травмпункт, ведь «бригадир сгноит».
Однако сейчас будить некого: люди выносливы, деловиты, злее обычного. Завтра к полудню машину должны запустить, и это обещано руководству.
Валетов хмурится, шагает увереннее, напуская бдительный вид. Кивает инспектору от пожарных, близоруко рассматривающему пломбу и клеймо на огнетушителе сварщика; кивает инженеру по ТБ, неизменно следящему за высотными работами, неправильным строплением, страховкой карабином за неподходящий барьер или проход под грузом на мостовом кране, – эти акулы ТБ всегда найдут, за что сцапать, в ночную их атаки особенно внезапны.