Валетов качает головой: нет, ну каждый день что-нибудь новенькое на работе подворачивается! Идет дальше. Между несущими колоннами всегда по шесть метров – это десять шагов Валетова, он так свой шаг и поверяет. Вот киповец в сером комбезе и наушниках-шумодавах распутывает мешанину шлангов, чтобы к прави́льным валикам подвести двигательный воздух. Вот его поторапливает пробегающий мимо главмех Абросимов: хочет, чтобы выверщики определили положение правок в работе, боится, что при замене их опоры смонтировали криво (бригада тут была ненадежная) и сушильная сетка будет перекошена, а значит, бумажное полотно будет рваться, а частые обрывы приближают чье-либо увольнение – оптимизация штата, говорят менеджеры наверху…
Шпингалет в уборной всегда сорван – щепетильный Валетов потерпит до проходной. Пара выверщиков, притоптывая от ожидания, кофе, сигарет, ждут киповца, не торопясь ставить на штатив высокоточный тахеометр. К ним Валетов подходил вчера. Веселый мужичок из Питера, модный, конечно: не понять, где цветастая футболка, а где татуировки на руках и шее, с вейпом, и выговор у него такой… не объяснит Валетов… и борода у него особо выращенная – не борода, а целая епархия. Он Валетову говорил, что положение валов, опор, чего хочешь в системе координат БДМ определяется приборами от швейцарской Leica. За неделю выверщики обмерили валов двести, их взаимное положение, и все должны быть перпендикулярны продольной оси машины, иначе бумажное полотно будет рваться. Причем наклоны и перекосы валов непременно следует определять до десятой доли миллиметра, скорость-то у машины ого-го, и чуть где криво – исправлять. Потому и Leica, вот этот тахеометр, кстати, стоит семь лямов, а что поделаешь? – рубль упал, и ничего подобного в РФ нет, а программа для обработки данных – штатовская, ее можно скачать бесплатно у официалов, но за флешку-ключ надо заплатить пол-ляма.
– А чего сами не сделали такую программу? – спрашивал простодушный Валетов. – У нас вон какие программисты, по новостям олимпиады выигрывают.
– Да пиндосы успели первые, это их тема, они и развивают, – хохотнул выверщик. – Но я вам по секрету скажу. Они к нам в Питер приезжали обучать в таком составе: немец, негр-француз и хрен пойми кто. Все мигранты. Пиндосы-то не нация, пиндосы – это бизнес… А вон, кстати, наши несут сканер в подвал, сканер – штатовский, десять лямов.
Валетов усиленно кивал, запоминал цены, ведь деньги важные, но осознать не смог.
Теперь он приветливо машет новому знакомцу, этому бородачу-выверщику. Но тот уже не видит – взял стойку на Клару, замер, только ягодный дым из ноздрей клубится. Клара – это неизменная горячая крановщица с золотой коронкой на верхнем резце. Она плывет в душном мареве, возвещая о себе гудком, отставив назад и приподняв руку с пультом, отчего тяжелая грудь обретает тонус, а за Кларой, над Кларой, уже в расфокусе – прет прирученной горой кран с траверсой о двух крюках на двадцать две тонны. Как тут не залюбоваться? Клара на ремонтах держит марку: духи, марафет, золото. Давление красного ноготка на грибочек регулятора, и ее ручная махина, лязгая на стыках подкрановых рельсов, замедляется. Оранжевая балка траверсы спускается к перфорированной резине гауч-вала, суетятся со стропами монтажники, по-голубиному расперяясь перед Кларой, а она игриво пошлепывает восьмиметровый вал: подниму, еще как подниму.
Мостовой кран удостоверяет реальность груза; присутствие Клары поднимает в астеничном чоповце мужскую особь. Где-то глубоко под пузырями штанин эта особь залеплена холестериновыми бляшками, еле мерцает от недостатка гормонов, сна, жизни… Но могучая Клара вносит свои поправки в слабую половую конституцию, и Валетов сглатывает и смотрит под ноги… Опять она… Края плитки не должны резать ботинки, идем по целикам, минуем ее скорее… Крановщица отвлекает от порядка куда сильнее татарок с эротических календарей Набережночелнинского кранового завода и немок Wurth – эти-то всюду у инженеров развешаны.
Обойти, прочь, шесть метров, еще шесть…
Чоповец доходит до каландра.
Здесь бумажному полотну, зажатому между нагретых стальных и керамических валов, положено обретать глянцевитость. Но тут видится Валетову уборщица, из новеньких. Светло-синий блузон, волна ромашкового жидкого мыла, уже разлитого по уборным. Рядом двое монтажников примеряются рулеткой к опоре шаберной балки, конструкция симметричная, где верх, где низ – не поймешь: «Та?» – «Не та». – «Это шестьдесят восьмая или восемьдесят девятая? Не втыкаю». – «Номер, по ходу, спутали, к шестьдесят восьмой не подходит». – «А по-моему, та». Девушка протирает пультовую стойку тряпицей, да так задорно, что ягодицы колышутся под свободными брюками. «Та, – повторяет эхом Валетов, – она нам подходит…» В этой тряске женского тела под грохот производства, внутри влажности банного разврата, опять на Валетова находят странные мысли.