— Вы знаете, Александр Иваныч, — подал голос Стебликов, — я бы не мешал палачу. Эти ублюдки стоят того, чтобы их вешали. Справедливый приговор. Суд им дал бы лет по десять и то при наличии стопроцентных доказательств. Сами-то они никого не убивали. Винтики в часовом механизме. Нам бы найти главных воротил, кто эту систему создал.
Трифонов не стал читать лейтенанту лекцию о совести, морали и долге. Он не любил учить людей, навязывать им прописные истины. Неблагодарное это занятие.
— Загадка остается загадкой. — Следователь вздохнул. — Столько жертв ради семнадцати квартир! Чуть больше миллиона долларов… Маловато будет, если на всю банду разложить. Обратите внимание — ни Зибиров, ни Рамазанов не походили на миллионеров. Жили они очень скромно, и бешеных денег мы у них не нашли. Думаю, что квартиры тут не главное. Задумка должна быть куда серьезнее и прибыльнее. И как мы догадываемся, Зибиров и Рамазанов всего лишь исполнители. А это значит, что мы имеем дело с серьезной организацией. Дело поставлено на поток. Но объясните мне такую простую вещь. Если мы вышли на преступный клан со своей структурой и инструментами управления, то как они позволили кому-то вмешиваться в их дела и убивать сотрудников? Работали погибшие чисто. Никто из них не вызывал подозрений. Молодые перспективные ученые.
— А если их свои же решили завалить? — предположил Куприянов. — Отработали свой срок, и хватит. По лезвию ножа ходили. Нашлись свежие силы.
— Резонно, — кивнул Трифонов. — Вот только зачем надо устраивать при этом ритуал казни, как в средневековье? Слишком много шума. Один мог попасть под электричку, а другой умереть от приступа. Тихо и незаметно.
— Им мстят! — уверенно заявил Стебликов. — Скорее всего, родственники. Нашли и тоже сделали вывод, что Рамазанов и Зибиров всего лишь шестерки. Хотят докопаться до главарей. Вот с этим и связаны уколы «сывороткой правды», допросы перед казнью, обыски в домах. Нашли там носители информации и забрали их. Видеокассеты, фотоальбомы, письма. А не поймали палачей-мстителей лишь потому, что не успели. Слишком неожиданно и быстро действуют. За три дня два убийства и — тишина. Главари клана находятся в том же положении, что и мы.
— Похоже на правду, — согласился Трифонов.
— Нам надо решить, Александр Иваныч, — с серьезным видом заговорил Куприянов, — кого мы искать будем. На ком делать упор: на банде, в которую входил Зибиров и Рамазанов? Если мы сумеем вычислить преступный клан и обезвредить его, то и казнить палачам будет некого. Они сами отойдут в сторону. Если мы все силы бросим на поиск палачей, то, скорее всего, проиграем или опоздаем. Преступному сообществу лучше знать, на кого будут охотиться мстители. Они наверняка устроят им ловушку. А мы в итоге получим очередную порцию трупов. Но, как известно, мертвые не могут быть свидетелями. И мы окажемся у разбитого корыта.
— Пока мы не уцепимся за суть проблемы, мы так и будем плыть по течению, оставаясь наблюдателями, — спокойно рассуждал Трифонов. — Есть причины — есть следствие. Зачем бандиты делают женщин вдовами, а потом вывозят их с детьми из страны? Причина должна быть очень весомой.
— А главное — доходной. Очень доходной, — добавил Куприянов.
Все переглянулись. Новые вопросы и ни одного ответа.
На следующий день Наташа Рогова доложила Трифонову о результатах своей работы:
— Ситуация такова, Александр Иваныч. На рейс, вылетевший в Амман в прошлую субботу, не явились четверо пассажиров. Один из них — Марк Григорьевич Эпштейн. Причина его неявки нам известна. За день до этого он был повешен. Я имею в виду Зибирова, использовавшего загранпаспорт на имя Эпштейна. Вторым пассажиром оказалась Валентина Васильевна Милашкина и двое ее детей. Исходя их нашей версии, можно предположить, что Милашкина может быть той женщиной, которая собиралась улетать в Иорданию вместе с Зибировым. Я вновь обратилась в агентство «Магда-тур», и мне там подтвердили, что Валентина Милашкина покупала путевку в Иорданию, но билеты на самолет фирма ей не предоставляла. Экскурсионный тур по стране без трансферта и бронирования отелей означает, что российская сторона оформляет лишь документы на выезд, а остальным занимается принимающая сторона. Размещение в отеле, экскурсии, поездки и так далее. Все виды отдыха и развлечений обсуждаются по месту прибытия, с иорданской стороной. Милашкина оформляла документы только на себя и детей. Мы никак не можем ее «привязать» к Марку Эпштейну. Очень предусмотрительно. Ни Эпштейн, он же Зибиров, ни турфирма за госпожу Милашкину никакой ответственности не несут. Они даже не знают, улетела Милашкина в Иорданию или нет. Авиабилеты она лишь заказала через турфирму, но выкупать их должна была через кассу аэропорта
«Домодедово» и в Москву ехать тоже без содействия турфирмы. Таким образом, ни Зибиров, ни турфирма не при чем, если с Милашкиной и ее детьми что-то случится. Я нашла Милашкину… Извините за неточность. Я опоздала. Валентина Милашкина вылетела в Амман с детьми вчера утром.
— Я тебя понял, — кивнул Трифонов, прохаживаясь по кабинету. — Как же ты хочешь увязать Милашкину и Эпштейна?
— Я опросила всех, кого смогла найти, начиная с соседей и кончая единственной подругой Валентины — Тамарой Саркисовой. Она рассказала о Марке. Валя встретила хорошего человека, доброго, отзывчивого, порядочного и решила дать согласие на предложение Марка выйти за него замуж. Тамара жениха не видела. Он стеснительный, видите ли, очень скромный. Вале он нравился прежде всего тем, что очень хорошо относился к ее детям и мог стать для них достойным отцом. Соседи видели Марка. Точнее, мужчину, который часто приходил к Вале, и они гуляли с детьми. Я показала им фотографию Зибирова, переснятую с его паспорта. Они его узнали. Ухажер на всех производил очень хорошее впечатление. Интеллигентный молодой человек, со всеми всегда здоровался, улыбался, носил сумки с продуктами. О поездке в Иорданию никто не знал. Однажды Валя сказала подруге, так, между прочим, мол, мы с Мариком собираемся ехать за границу к его родителям, недели на две. Тамара поняла так, что родители живут в Израиле.
— Непонятно, почему она улетела в Иорданию? — заметил Трифонов. — Я понимаю, что Иордания и Израиль граничат между собой и по нашим меркам расстояния там ничтожные.
— Тут все понятно, Александр Иваныч. Поездка в Израиль требует визы. Походы в посольство и тому подобное. Очень много всяких сложностей. Если бы Милашкина оформляла поездку одна, на себя и детей, то израильскую визу ей никто не дал бы. Женщинам-одиночкам до тридцати лет визы не дают, если в принимающей стране нет близких родственников. А через Иорданию в Израиль попасть ничего не стоит. Слишком прозрачные границы. Там нет погранзастав, колючей проволоки и овчарок.
— Хорошо. Допускаю, что через Иорданию легко проникнуть на территорию Израиля. Но она улетела без жениха. Мало того, Милашкина не могла знать о гибели Зибирова. Утечка информации исключена. Мы оградили это дело от прессы. Значит, женщина ничего не знает о своем женихе.
— А через родных?
— Чьих? Эпштейна? Эпштейн погиб четыре года назад, а человека по фамилии Зибиров она не знает.
— Мне кажется, я нашла ответ на этот вопрос. Две соседки видели, как позавчера утром Валя с детьми и вещами уезжала из дома. Женщины сидели во дворе. За Валей приехала машина. Бежевые «Жигули». Номер никто не запомнил. Высокий худощавый парень вышел вместе с ней из подъезда, они положили чемоданы в багажник, детей усадили на заднее сиденье и уехали. По времени все совпадает. Милашкина могла успеть на вчерашний рейс в Амман. И это подтвердили в аэропорту.
— Опять бежевые «Жигули» и высокий худощавый парень. Тот самый, которого видел отец Рамазанова, жители поселка. Его машина засвечена возле дачи профессора Грановского, где был повешен Рамазанов. А соседка Зибирова видела, как этот же парень прятал ключи под коврик у двери квартиры. Он что-то унес из дома Зибирова и видеоматериалы с дачи Рамазанова. Человек-иголка, которого мы пытаемся отыскать в стоге сена. Но если он же отвез Милашкину, то тогда, Наташенька, наша версия с мстителями-палачами рушится к чертовой матери.