– Не нужно удалять этот зуб, – совершенно неожиданно, но зато очень приятно для пациента, подвел итог рассмотрения снимка академик Леонтьев. – А если что и следует с ним сделать, так только немного подлечить.
– И не надо было ему прокалывать гайморову пазуху, – со строгим укором обратился он к сопровождающему меня врачу, – лучше сразу сюда везите ваш спецконтингент в таких случаях, а мы тут решим, что делать!
Попутно выяснилось, напрасно нас гоняли в Звездный городок – сделанные там снимки оказались столь мутными, что разобрать на них что-либо не представлялось никакой возможности. Зато на местном рентгеновском отпечатке и зубы мои, и челюсти, и даже злополучная гайморова пазуха выглядели подобно произведению с фотовыставки. Любо-дорого было смотреть на эти части моего черепа! Однако, вскрывшиеся обстоятельства оставили некоторую досаду по поводу чрезмерных – и, как мне представлялось, совершенно лишних – стараний специалистов в ИМБП.
– А что же вы хотели?! – воскликнула в конце долгого разговора со мной психолог Ирина Русакова, рассказавшая по итогам личностного психологического теста (он включал почти шестьсот вопросов) обо мне много такого, от чего стало просто нехорошо от самого себя. – Слишком велика цена нашей ошибки. Если что-то произойдет с человеком в горах, под водой или даже в кабине экспериментального истребителя – это одно. Конечно, человеческие жертвы крайне печальны и нигде недопустимы, но в случае ЧП в космосе ставится под удар еще и многомиллионная программа, труд сотен коллективов специалистов…
Потому надежность и еще раз надежность, соседствующая кое-где и с перестраховкой, максимальное исключение любых вероятностей, связанных с возможным ухудшением здоровья на орбите, стали здесь аксиомой. Уже в самом начале пребывания в стационаре довелось услышать о том, что перед полетом в обязательном порядке удаляют подозрительные гланды, выдирают зубы, которые могут дать воспаление. Не могу забыть, как один космонавт, проходивший одновременно с нами ежегодное медицинское освидетельствование, со смехом рассказывал о сделанных ему операциях: помимо перечисленных гланд и зубов ему еще оперировали носовую перегородку и «что-то вырезали на ноге». Так что, можно сказать, я еще легко отделался.
Между прочим, не только происходящее здесь тесным образом связано с тем, что будет потом в космосе. Существует и четкая обратная связь. Чрезвычайные ситуации во время полетов вносят свои, порой весьма серьезные, коррективы в подходы и действия медиков во время отбора. Так, во время одной из них у космонавта Владимира Васютина началось нешуточное воспаление мочеполовой системы. Да такое, что никакие медицинские средства, имеющиеся на борту космической станции, не помогали, и человек натурально изводился от боли – пришлось возвращать экипаж на Землю досрочно. Так с той поры в арсенале медиков появилась весьма специфическая проба, связанная с забором и обследованием секрета предстательной железы у мужчин. Мягко скажу, очень своеобразная процедура, получившая среди космонавтов название по имени того самого пострадавшего на орбите – «проба Васютина».
Время от времени у проходящего здесь отбор человека возникает стандартный вопрос: «А зачем мне все это нужно? Стоят ли все эти муки вовсе не гарантированного полета в космос?». Особую актуальность для журналистов он получил после истории с одним из претендентов – Николаем Луценко, проходившем как руководитель независимой телекомпании «Ника». Он появился в стационаре в красочных заграничных комбинезоне и кепочке с надписями «НАСА». Оказалось, он посетил в США какую-то детскую космическую академию, откуда и привез эту одежду. Весь он излучал такую уверенность в себе и демонстрировал такое непоколебимое здоровье, что прочим окружающим журналистам стало как-то неловко составлять ему даже малую конкуренцию. Обо всех предстоящих испытаниях и ощущениях прошедших их претендентов он отзывался весьма снисходительно и до поры сам шел по тернистой тропе медицинского отбора без каких бы то ни было оступлений. И вот, после одного из ультразвуковых исследований внутренних органов, у медиков появились какие-то сомнения по поводу его желчного пузыря. Ему назначено было эндоскопирование (осмотр пузыря с помощью специального зонда, вводимого туда через рот и желудок) этого органа, и в назначенный час Коля ушел на это обследование. Никто не придал особого значения очередной, правда, никому еще не производимо, процедуре.
Когда наш «астронавт» вернулся, на нем не было лица. Это был совсем иной человек. Совершенно побелевший и какой-то весь остекленевший, прошел он, не глядя ни на кого, к своей кровати и тихо лег на нее. Все, находящиеся в этот момент в палате, замерли в томительном молчании, ожидая какого-то комментария «человека из НАСА».