— Говорит Вера Викторовна Ботт. На заре взяли Женечку. В подвале нашего дома нашли оружие!..
Осипов оцепенел. Он вдруг ощутил, что ноги его стали чужими. Хотел шагнуть — не получается. В горле пересохло. Голова гудела, как пасхальный колокол.
Взяли Женьку Ботта!.. Это же крах! Что делать?
Он стоял босой на холодном полу, совсем плюгавый с виду, растерянный, жалкий. Что делать?.. Бежать?
И вдруг его осенило. «Ва-банк! Иного выхода нет. Нет, пока не мятеж. Мятеж намечен на восемнадцатое — в ночь на девятнадцатое. Но сейчас нужно выиграть время. Давай, Костя, мобилизуй свои актерские способности, не подведи себя!»
Раздался стук в дверь. Осипов бросился к постели, выхватил из-под подушки маузер. В кого стрелять?.. В тех, кто сейчас войдет, или в себя?..
Он перевел дух. Вошел адъютант его, Стремковский, худой, мрачный юноша с глазами старика.
— Константин Павлович, — выдохнул Стремковский, выпучив глаза. — Женьку Ботта взяли.
— Только без паники, — тихо сказал Осипов. — За что? Говори толком, без истерик.
— Вера Викторовна, его мать, прислала ко мне соседа, бывшего понятым при обыске. В подвале найдено сорок гранат и двадцать пять винтовок с патронами!
— Что говорит Женька?
— Говорит, что его покойный отец был страстным коллекционером боевого оружия. Очевидно, отец все это и собрал.
— Кретин чертов!.. Не мог сообразить, что коллекционеры собирают оружие различных образцов! Нашли трехлинейки?
— Так точно.
— Идиот. А гранаты? Ведь это модернизированные гранаты, образца четырнадцатого года, а его папаша преставился в тринадцатом! — Осипов вскочил, забегал по комнате. — Сказал бы коротко и ясно: кто-то подложил в подвал оружие, возможно, с провокационной целью. Японских «Арисак» среди винтовок нет?
— Нет. После того как мы из «Арисак» покончили с Блаватским, мы их передали во Второй полк.
— И то хлеб. Теперь слушай внимательно. В нашем распоряжении день-два максимум. Не уложимся — нас уложат. Немедленно передай Цветкову, чтобы заготовленное им «Обращение к гражданам Туркестана» было под рукой. Надо начинать. Но прежде попробуем решить проблему Ботта.
Утром 17 января Евгения Ботта вновь привели на допрос к Фоменко. Юнец, потеряв во время ареста пенсне, выглядел не столь солидно. И лицом исхудал. Кожа посерела. Однако продолжал гнуть свою линию: винтовки отцовские, гранаты — тоже.
Фоменко тихо бесился. Именно в этот момент на Аулиеатинскую, в ЧК, примчался Осипов. Увидев Ботта, с ходу отвесил ему такую затрещину, что бывший его адъютант и любимец покатился по полу.
— Руки! — коротко сказал Игнат Порфирьевич.
— Да я его, гада, собственными руками задушу! — истерически взвизгнул военком. — Я характер этого гаденыша знаю. Дайте мне его, я сам допрошу. Гарантирую полнейшее признание. — Он схватил Ботта, лежащего на полу, встряхнул за шиворот, выразительно ему подмигнув. — Душу вытрясу, а получу все сведения!
В этот момент в кабинет вошел председатель Чрезвычайного полевого суда Туркреспублики Алексей Васильевич Червяков. Укоризненно покачал головой:
— Самосуд?
Послышался цокот копыт, людские выкрики, раздалось несколько выстрелов. Конный отряд оцепил здание ЧК. Всадники держали в руках обнаженные клинки, карабины.
Разъяренный военком выскочил на улицу, следом за ним — Фоменко с Червяковым.
— Эт-т-та-а-а что такёе?! — вскричал Осипов звонко, яростно, вырывая из кобуры маузер. — Тихо!.. Прекратить галдеж. Первого, кто вякнет, — уложу на месте. Что случилось? Почему атакуете Чека?!
К крыльцу подъехал всадник средних лет, бородатый, хмурый.
— Так что, товарищ военком, я приказал вызволять вашего адъютанта Ботова. Мы вам, как отцу родному, верим, а Ботов ваш адъютант. Сегодня Женьку возьмут, а завтра, значит, и вас можно?
Осипов побледнел. Спросил мрачно:
— Как фамилия, кто такой?
— Помощник командира четвертого запасного эскадрона Кравченко, — представился мятежник.
— Большевик?
— Никак нет, из эсеров.
— Оно и видно, — Осипов переложил маузер в левую руку и вдруг произнес, словно выстрелил: — Арестовать!
Никто не шелохнулся. Тогда военком подошел к Кравченко, вырвал из его руки клинок, приказал: — Наган! — всадник, как зачарованный, вынул из кобуры наган, отдал.
Осипов передал саблю с наганом Червякову. Взошел на крыльцо.
— Бунт затеяли?! — завопил он на высоких нотах, в углах губ его показалась пена. — На Советскую власть, па-адлецы, руку подымаете?!.. Взять смутьяна Кравченко под конвой!.. Вот вы, два обалдуя, вам говорю: отвести Кравченко на гарнизонную гауптвахту!