За калиткой открывается великолепие бескрайнего виноградника. Чуть подальше, окруженная с трех сторон старыми орешинами, сверкает зеркальная гладь большого хауза, в котором резвятся рыбки. За хаузом несколько дачных домиков — побеленных, нарядных.
Тишина!..
Чуточку присмотревшись, можно заметить среди листвы людей в белых местных одеждах, в полосатых халатах. Одни лениво взрыхляют землю кетменями, другие прогуливаются, иные, развалившись в тенечке, кейфуют. Но если внимательно, очень внимательно приглядеться, убедиться нетрудно и в том, что люди эти с кетменями обращаются неумело, у прогуливающихся военная выправка, у иных даже гвардейские ухватки, а из-под полосатых халатов их выпирает нечто смахивающее на пистолетные кобуры и гранаты. На обычных же деревянных вышках, устроенных для сторожей — извечных врагов мальчишек, любителей полакомиться соседским «чорасом» и гладкокожими персиками — «арабчиками», — на этих с виду безобидных вышках нынче замаскированы пулеметы Кольта.
Тихая дача — одна из конспиративных баз Туркестанской военной организации. Простые садовые рабочие — переодетые офицеры, готовые в любой момент отправить к праотцам незваного гостя.
Сегодня, однако, здесь ждут гостя званого, долгожданного.
Из крайнего домика вышел кряжистый человек лет шестидесяти с небольшим, одетый так, как обычно облачаются в здешних местах «по-дачному» состоятельные цивильные европейцы в жаркую пору: легкие сандалии, чесучовые брюки, шелковая рубашка навыпуск, подпоясанная крученым шнурком. Поверх рубашки — для «политеса» — жилет, украшенный массивной золотой цепочкой.
Человек этот, ряженный под трактирщика, имеет, однако, военную осанку; волосы подстрижены под «бобрик», воинственные усы, бородка клинышком — все изобличает в нем кадрового офицера. И в самом деле, до войны он был начальником штаба войск Семиреченской области, а на фронте — начальником штаба корпуса и затем начальником пехотной дивизии.
Вынув из жилетного кармана золотые часы, он взглянул на циферблат, досадливо поморщился. Из зарослей виноградника вынырнул один из «кетменщиков», вытянувшись в струнку, отрапортовал:
— Рановато, ваше превосходительство. Еще светло. Как только смеркаться начнет, они и прибудут!
— Знаю, — коротко ответил «трактирщик» и не спеша, заложив руки за спину, направился к хаузу. Вытащив из брючного кармана горсть риса, бросил в воду. Стремительно налетела стая рыбок; тесня друг дружку, они набросились на корм. Старик улыбался, глядя на рыбью суету. Он любил всякую живность: собак, кошек, рыбок, птиц. Он был чувствителен, этот старик.
Побродив еще немного вокруг хауза, возвратился в крайний домик, состоящий собственно из одной комнаты, обставленной скромно: письменный стол, несколько простых венских стульев, на земляном полу ковер. Вот и вся обстановка. Впрочем, в комнате есть еще кое-что. А именно: большая военно-топографическая карта Туркестана на стене, на письменном столе, предназначенном для мирных занятий, — два массивных револьвера, с которыми чувствительный старик никогда не расстается.
Старик этот — глава ТВО, Туркестанской военной организации, в недавнем прошлом Генерального штаба генерал-лейтенант Кондратович Лука Лукич.
...Солнце, наконец, скрылось за тополями, тяжелые бронзовые лучи его угасали. Стало смеркаться. «Теперь, кажется, пора», — подумал Кондратович, взглянув на часы, — и, как учтивый хозяин, направился к резной калитке встречать гостя. Послышались быстрые шаги. Это спешил с докладом бывший морской офицер мичман Аничков. Завидев шефа, тихо произнес:
— Все в порядке, ваше превосходительство. Едут. — И скрылся в винограднике, где десяток переодетых «садовыми рабочими» офицеров заняли места по боевому расписанию, предусмотренному на случай внезапного появления чекистов и розыскников.
Показались два всадника. Один — доверенное лицо ТВО, хозяин этого «райского уголка», не старый еще человек по имени Туляган. Он помог слезть с лошади долгожданному гостю, и тот, опираясь на палку, прихрамывая, направился к калитке. Едва перешагнув порог, гость сразу же попал в объятья Кондратовича.
— Наконец-то, Иван Матвеевич!.. Очень... очень рад.
Гость, сияющий, радостный, браво, строго по уставу, отрапортовал:
— Ваше превосходительство! Полковник Зайцев прибыл в ваше распоряжение!
— «Хвоста» с собой не притащили?
— Никак нет, ваше превосходительство.