При последнем воспоминании на лице сестры Эдриан появилась довольная улыбка. Сестра Кэтрин подумала, что строгая сестра Эдриан завидовала цветущей сестре Доротее, ее изящным чертам лица и большим голубым глазам. Этим прекрасным глазам, по мнению сестры Кэтрин, не доставало ума, но по крайней мере в них не было злобы и зависти – в отличие от тех, в которые она смотрела прямо сейчас.
- На самом деле я имела в виду несколько иное: не возникало ли у нее проблем с аппетитом или сном? Как она себя чувствовала? – настойчиво повторила сестра Катерина.
- О, спала она чудесно, я частенько с трудом будила ее к заутрене. И после звона колоколов она возвращалась в постель, поэтому я заходила к ней и поливала ей лицо холодной водой. Это избавляло ее от дополнительных епитимий, - поспешно добавила сестра Эдриан, увидев на лице сестры Кэтрин выражение отвращения, которое та не смогла скрыть. – По утрам она не ела, но просила добавки на ужин. Порой была так счастлива, что забывалась и насвистывала мелодии, словно батрачка, а в другое время казалась как никогда печальной. А что с ней было?
- Спасибо за то, что поговорили со мной, в то время как вы, должно быть, скорбите. Но, боюсь, истины нам не узнать. Нам остается лишь уповать на милость Божью - может, когда-нибудь и станет известна причина смерти.
- Это сумка сестры Доротеи?
- Не знаю. - Сестра Кэтрин небрежно бросила сумку к себе в корзину. Она была уверена, что ради великого блага Бог простит ей небольшую ложь. – Вверим же сестру Доротею в любящие руки Господа Нашего. Да будет так.
Последняя фраза показывала обычно, что разговор закончен. В ответ собеседнику оставалось сказать лишь “Аминь”, но сестра Эдриан не снизошла до этого. Она повернулась и вышла из кельи. Сестра Кэтрин подумала, что произошедшее стало следствием не Божьей воли, а неблагоразумной юношеской горячности, понимая, что распространение слухов о прискорбной кончине сестры Доротеи приведет лишь к ханжескому осуждению чужих слабостей.
Она услышала тихие голоса - к келье приближались мать-настоятельница и отец Уолтер.
***
Отец Уолтер приготовился к худшему, когда епископ Томас сообщил ему, что нужно встретить прибывшего из Рима молодого помощника. Рим – не то место, где Церковь-матушка готовит помощников для пасторов из глубинки. Видно, отец Дун Мартин был подвержен какому-то пороку: распутству или пьянству. Боже упаси, чтоб он не оказался одним из тех священников, что шныряют вокруг служек и послушников.
Отец Уолтер запер сервант с вином. Он нанял “Чернушку” Элисон, чтобы та убиралась у отца Мартина и стирала его одежду. Элисон была уже не молода, но имела вид женщины доступной и соответствующую репутацию. По теории отца Уолтера, малый грех мог уменьшить зло разврата. И ради того, чтобы оградить детей от совращения, он был готов на все что угодно.
В течение нескольких недель с тех пор как прибыл отец Мартин, отец Уолтер находился в постоянном напряжении. Отец Мартин был скрытным и неразговорчивым человеком. Интересовался он только наукой, хорошо справлялся со своими обязанностями и ни на что не жаловался. Особо осуждал отец Мартин тех прихожан, что били жен, детей или животных. Он обещал, что, если те согрешат подобным образом вновь, то он отлупит их палкой длиной во врата в Преисподнюю. Отец Уолтер закрывал глаза на эти обещания. Он понимал, что горячий темперамент - не самое худшее. Да он и сам был известен тем, что побивал забияк. Отец Уолтер никак не мог найти скрытый изъян отца Мартина, а тот каждый день исполнял возложенные на него обязанности и возвращался в свою келью, чтобы продолжить учебу.
Однажды ночью отец Уолтер решил проверить свою теорию и попросил подать к ужину вино. Появление кувшина с вином вызвало первую искреннюю улыбку на лице отца Мартина. Отец Уолтер почувствовал, что его подозрения оказались оправданы, но после того, как отец Мартин довольно спокойно выпил один кубок, он отказался от большего и подмигнул, вновь улыбнувшись, словно знал, что его проверяли.
Отец Уолтер видел, что Элисон не упускала возможности прикоснуться к отцу Мартину и показать, что не против действий с его стороны. Отец Мартин же относился к ней с прохладной учтивостью, что держало ее на расстоянии не хуже каменной стены. Он мало общался с мальчиками, если не считать его решительного неодобрения их военных игр на церковном дворе. Детишки гордились прочностью своих деревянных палок, а он говорил им, что никто не застрахован от риска получить этой палкой по голове и тем самым нанести непоправимый ущерб своим и так невеликим умственным способностям.
Когда стало холодать, отец Мартин начал порой задерживаться после ужина в просторной кухне пастора. Огонь в большом камине отца Уолтера горел до поздней ночи, пока хозяин читал Библию или уходил на встречи с прихожанами.
- После трех лет в Риме я отвык от промозглых английских зим, - сказал отец Мартин, извиняясь перед отцом Уолтером за то, что помешал его уединению.
Отец Уолтер подумал, что молодой священник, должно быть, испытывает одиночество. Наверняка в Риме у него остались коллеги, которых ему сейчас сильно не хватало. Отец Уолтер поспешно сказал, что он наоборот, будет только рад компании.
Со временем эта вежливая ложь обернулась правдой. Двое мужчин с удовольствием проводили время, дискутируя на темы религии и философии под стаканчик эля с сыром. Ни тот, ни другой не принимали близко к сердцу расхождения во взглядах. И хотя отец Уолтер был не столь силен в науках, как отец Мартин, при этом он обладал живым умом. И двадцать лет службы пастором не пропали для него даром. Отец Уолтер рассказал отцу Мартину много историй о приходе и о себе, но в ответ от собеседника ничего подобного не услышал. Отец Мартин мало говорил о своем прошлом, упомянул лишь, что отец его был рыцарем у герцога Экзетерского. Сэр Уильям Мартин был советником герцога во время военных действий. Отец Уолтер понял, как, имея такие связи, отец Мартин смог попасть в Рим, но это не объясняло того, почему его сослали в Дерби.
И вот, сидя перед камином одной ветреной холодной ночью, они распили подаренную бутылку французского бренди, и отец Мартин поведал, наконец, свою проблему отцу Уолтеру. Это была одна из тех проблем, что не мешают человеку жить, пока он не переусердствует с бренди в компании постороннего.
Отец Мартин утратил веру - и не только в Бога, но в самую Церковь. Он с легкостью мог объяснить любой постулат о Вселенной с точки зрения религии, но больше не принимал эти постулаты на веру. Об умственных занятиях отец Мартин рассказывал спокойно, но когда заговорил о том, как его предала церковь, речь его замедлилась и стала прерываться, приоткрывая перед слушателем глубоко потаенный мир боли.
Благодаря своему сану отец Мартин был вхож во внутренние круги власти и мог достичь большего, пока один более юный, но не столь неискушенный друг не заставил отца Мартина взглянуть на ситуацию в церкви иначе. Генри представил ему доказательство жестокого и циничного заговора среди некоторых из самых уважаемых духовных лиц. Отец Мартин в страхе поделился этими знаниями со своим наставником - кардиналом Игнатием. И в ответ получил успокоительные слова и наказ укрыться в одном из монастырей вне Рима. Кардинал наказал ему верить людям, более умудренным опытом, и не переставать верить в Бога. Вернувшись в Рим, отец Мартин узнал, что с другом его случилось несчастье. Генри свернул себе шею, умудрившись выпасть из маленького окна собственной комнаты.
Даже не знай отец Мартин о паническом страхе высоты у Генри, его бы все равно насторожило столь подозрительное стечение обстоятельств. Отец Мартин стал задавать слишком много вопросов громко и во всеуслышание. Он так и не получил на них удовлетворительных ответов. А потом на него напали на одной из темных и безлюдных улиц, и смерти избежать он смог лишь благодаря тому, что злодеи не ожидали от него такой прыти. Кому он теперь мог доверять? И оставят ли его в живых?