— Зря, Сергей, старика обижаешь-то. Два года в Степи, и чтобы не смочь из «Калашникова» какого-нибудь мерзавца срезать хоть за триста метров — это надо безруким родиться. А со зрением у меня в порядке… Дыхалка вот иногда сдаёт, и мотор барахлит немного — а… на мой век хватит. Только ты этого… скажи сперва, что затеял… Я, знаешь, от смерти не бегаю, но и в гости к ней не хочу напрашиваться… А ты молодой, горячий. На силу свою, небось, и быстроту надеешься?
— Да не зуди ты, Адамыч — для кого молодой, а для кого… Десантник, по-твоему — что? «Сила есть — ума не надо»? Такие-то знаешь где? — царство им всем, дуракам, небесное… Мне бы до «Уазика» лишь добраться… А там ты прикроешь… Движок-то работает… И пали, пали! Хоть оба рожка за минуту высади… В «Уазике» запас у меня — будь здоров…
— То-то и оно… До «Уазика» лишь добраться… а до него по открытому склону — сколько? Метров, наверно, тридцать… Или ты, Серёга, заговорённый? Конечно, бронежилет… а голова? А по ногам? Да этими, сучьими — со «смещённым центром»?
Сергей прекрасно понимал резон Ивана Адамовичева стариковского нытья. Ещё бы! Риск ой-ёй-ёй! — очень даже великий риск… Но отдавать этим в…ам родной, можно даже сказать, «одушевлённый» — а что, за три-то года какая-то частица его души наверняка перешла к верному «четырёхколёсному» другу! — «Уазик»? Х… им, а не «Уазик»! Да и с отморозками так вот, «за ни за что», сжегшими пятерых ребят расплатиться, ох, как хотелось! И — сейчас! Не откладывая! Прямо-таки свербело должное им воздать сейчас! Но… тридцать метров голого, отлично простреливаемого склона… положим, не тридцать, положим, двадцать… ниже — чего майор не учёл — он окажется под прикрытием своего верного «Уазика». И всё-таки… двадцать метров…
— Вот что, Адамыч, я тебе пока оборудую огневую точку, а ты погоди, покури, подумай. На выстрелы не отвечай. Им меня за косогором не зацепить.
— Огневую точку? Да я их прямо отсюда.
— Ну да… И они тебя… Отсюда — это же в рост.
— А я — из-за БТР.
— Много ты из-за БТР увидишь! Нет. Нужен прицельный огонь. Так что, не суетись. Держи вот.
Передав автомат и запасные обоймы Ивану Адамовичу, Сергей, пригнувшись, перебежал к сорванной взрывом и метров на сорок отброшенной крышке люка, подхватил её и пополз к перегибу берега. Остановившись у опасной черты, десантным ножом выдолбил глубокую, узкую канавку и, словно фокусник демонстрирующий особо эффектный трюк, сказав про себя: — Алле, оп! — мгновенным движением впихнул в углубление диск из отменной стали. «Палите, сволочи!» Таким же образом рядом с крышкой пристроил найденный Иваном Адамовичем кусок броневой обшивки, глянул в предусмотрительно оставленную им щель — амбразура, что надо!
Из-за реки заметили. По стальной баррикаде загрохотали пули. «Да, перезвончик дивный! Ничего! Скоро уймутся! А пока — попалите! Патроны поизрасходуйте!» Оставалось самое опасное и, главное, непонятное: двадцать метров по убийственно простреливаемому откосу… И — снизошло!
— Послушай, Адамыч, у тебя зажигалка, случаем, не на бензине?
— У меня спички. Не люблю зажигалок. На.
— Да нет. Мне, понимаешь, надо малость горючего.
— А зачем?
— Для «самосожжения».
— Ты что? — майор покрутил пальцем у виска, — совсем «поехал»?
— Да никуда я не «поехал». Слушай…
Предложенный Сергеем план, ох как, не нравился Ивану Адамовичу, и, если бы речь шла лишь об «Уазике», он бы вывернулся наизнанку, но отговорил лейтенанта от его опасной затеи. Однако боль (пятеро не просто товарищей, но опекаемых им мальчишек, так подло и так нелепо сожжённых!), обида и стыд (разговаривая с Сергеем, непростительно увлёкся, забыв, что в Степи ни на секунду нельзя терять бдительность!), склонило это майора ввязаться в предложенную лейтенантом игру со смертью. И ещё: уверяя Сергея, что лично до них «стервятникам» дело десятое, Иван Адамович изрядно лукавил. Год бы тому назад — да: подбили бронетранспортёр, ну и подбили, кому какое дело — мести же уцелевших членов экипажа хитрые, наглые, но и беспечные, как правило, подонки опасаться бы вряд ли стали. Однако сейчас… Когда твёрдая рука Иннокентия Глебовича на всём обширном степном треугольнике между низовьями Волги и Дона начинает ощущаться всё явственнее… А нападение на патруль — это тебе не «реквизиция» «заблудившегося» «Уазика»! И, дерзнувшим на такое, живой свидетель как-то и ни к чему — весьма им неудобен живой свидетель… А до переправы всего три километра. И неизвестно ещё, что опаснее: попытаться ли выручить «Уазик» или, не попытавшись, в открытой степи хорониться от беспощадных убийц.