— Глянь, Адамыч, кажется, получается!
Из спирта, бывшего у запасливого майора всегда с собой — двухсот пятидесятиграммовый НЗ! — и спёкшейся (из чернозёма, автола, солярки) грязи Сергею удалось составить необходимую смесь. (Чистый спирт горит практически незаметно, а для задуманного требовались густой дым и яркие языки огня.) Майор, посмотрев, согласился:
— Вроде бы, подходяще, — и подумал: «А не такая уж и дурацкая затея! Очень даже может сойти! Сбитые с толку удивительным зрелищем, противники почти наверняка растеряются на четыре, пять секунд! А этого Сергею вполне достаточно! Остальное же — когда «Уазик» рванётся с места — будет зависеть в основном от него: плотным, прицельным огнём ошеломив врага, выиграть ещё несколько драгоценных секунд. А дальше… дальше — всё! Дальше солоно придётся уже не им, а этим мерзавцам! Позиция-то у сволочей никудышная! А, по словам Сергея, в «Уазике» у него целый арсенал!»
Чтобы защитить волосы и лицо, Ивана Адамовичева рубашка была лишена рукавов и разрезана вдоль — обмотанная голова Сергея придала ему вид то ли кочевника из Сахары, то ли начинающего грабителя: если, — тьфу-тьфу! — всё обойдётся, будет над чем посмеяться!
Пора!
Сергей поджёг на себе пропитанную смесью из спирта и грязи куртку, секунду выждал, чтобы, разгоревшись, факел получился поубедительней, вскочил и, издав воинственный, сплошь из мата, клич «краснокожего», ринулся вниз по откосу. Оказавшись под защитой «Уазика», бывший десантник вмиг освободился от огненного одеяния, вскочил в кабину и, выписав немыслимый зигзаг, словно на крыльях взлетел по склону.
«Калашников» работал отлично. Одного, взятого на прицел заранее, майор сразил наповал и нескольких — не менее трёх — ранил. Но главное: точный, настильный огонь настолько расстроил ряды врага, что первые ответные пули ударили по баррикаде, когда уже было поздно, когда автомобиль Сергея уже укрылся за остовом сожжённого БТРа.
Всю свою боль вложив в две длинные — каждая, на весь рожок — автоматные очереди, Иван Адамович как-то обмяк, перезарядил «Калашников», но, больше не намереваясь стрелять, не дуло выставил в амбразуру, а с каким-то безразличным (если таковое возможно!) любопытством приник глазами к зазору между крышкой люка и зазубренным куском броневой обшивки. Да, немного неосторожно, но бешеный ответный огонь ошеломлённого им противника, едва не оглушив грохотом и звоном страждущей стали, враз прервался: почему? что случилось? — майору, конечно, хотелось знать.
Спрятав «Уазик» за бронетранспортёром, Сергей — весь ещё во власти заданного им самому себе поднесённой к проспиртованной куртке горящей спичкой сумасшедшего ритма — не помедлил ни полмгновения. Правда, «Вампира» у него не было, но имелось несколько очень приличных гранатомётов ростовского (завода «Красный Аксай») производства — хлопнуло, просвистело, и один из вражеских «джипов», подброшенный взрывом, распался на огненные, калечащие и убивающие спрятавшихся за ним противников, куски.
После удачного попадания злость прошла, Сергей, шагнувший к «Уазику» за вторым гранатомётом, передумал: достаточно! Сейчас их враги полностью беззащитны, а добивать поверженных — приближаться к той, коварно неуследимой грани, которая отделяет воина от отморозка.
Ещё в десантниках, ещё на первой Кавказской войне, видя, как легко стирается эта — чуть-чуть намеченная пунктиром! — грань, Голышев дал себе слово, что беззащитных он убивать не будет. Конечно, бой — это бой, и выстрели он в запале, и уничтожь второй автомобиль, о «лишних», угробленных им мерзавцах, после бы Сергей нисколько не сожалел, но, к счастью для улепётывающих «стервятников», злость оставила лейтенанта прежде, чем он успел ещё раз взять в руки гранатомёт.
Видя, как в спешке, бросив убитых — и раненых? — противники вскакивают в уцелевший «джип» и, дав по газам, уносятся прочь, растворяясь в закатном мареве, Иван Адамович мысленно согласился с Сергеем: «Волки», «Орлы», «Стервятники» — пропагандистская мишура и только! Отморозки! Другого названия им нет!»
Глава 2. Сквозь кровь и пыль. Мальчики, не стреляйте. «Замороженная». Драть тебя некому
Пока хоронили обгоревшие до неузнаваемости трупы своих ребят, пока Сергей приводил в порядок с честью выдержавший нелёгкое испытание «Уазик» — совсем стемнело. Из самодельных «намордников» — позаимствованных у армейского «Урала» и ловко приспособленных Мишкой к «Уазику» жалюзи — падали на дорогу узкие полосы голубоватого неживого света. Потревоженные ими ночные тени шарахались по сторонам, усиливая давление общего, какого-то не степного, какого-то — вселенского что ли? — мрака.