Об этой коллекции Фёдор узнал совершенно случайно. Получая карабин, хранившийся наряду с другим оружием в металлическом шкафу Волченко, заведовавшим также экспедиционным арсеналом, он увидел, как сотрудники музея разбирают небольшие пакеты из плотной бумаги и раскладывают их по кучкам.
– А что это за пробы? – не удержавшись, спросил Фёдор.
Волченко как-то хитро на него взглянул и нехотя сказал, что это новые образцы, которые им прислали с Индигирки на временное хранение. Индигирская геологоразведочная экспедиция занималась поисками и разведкой золотоносных россыпей, поэтому у Фёдора не возникло ни малейших сомнений о содержимом пакетов. Тем не менее, не зная зачем, он высказал предположение, что там, наверное, золото. Начальник музея заморгал своим единственным глазом и, набычившись, произнёс:
– Ну, золото. А тебе-то что до этого?
Молодой человек не растерялся и ответил, что не первый день в геологии, а природного золота ещё не видел. На лице Волченко появилась лукавая усмешка. Грузное тело обмякло, будто после тяжёлого похмелья, руки как-то сами по себе затряслись.
– Ну и хорошо, что ты его не видел. Держись от золота подальше. Ничего, кроме головной боли, оно тебе не даст. Поверь мне.
Его толстое лицо покраснело, на носу неожиданно выступили капельки пота.
«Ничего себе, Билли Бонс разошёлся. Похоже, я наступил на больную мозоль».
О том, что Волченко предприимчивый человек, знал каждый сотрудник экспедиции. То, что многим оставалось недоступно, он легко претворял в жизнь. В то время когда рядовые сотрудники экспедиции добирались на работу на общественном транспорте, а то и просто на своих двоих, Владимир Иванович подъезжал на своей зелёной «Волге» с оленем на капоте.
– Паша, покажи ему золото, – подмигнул он молодому парню. – Пусть посмотрит, раз так хочет, – более доброжелательно сказал Волченко. – Только не забудь расписаться за полученное оружие и разрешение. После полевого сезона придёшь, отчитаешься. Пять патронов я даю на пристрелку, они не в счёт. – Он протянул две амбарные книги, в которых появилась фамилия Фёдора. – Считай, тебе повезло: даю почти новый карабин – 1942 года выпуска, который только что пришёл, а мог бы получить довоенный револьвер системы «Наган».
Оставив свой автограф, Закатов подошёл к столу с пробами, и на его глазах произошло чудо. Содержимое коричневого пакета из крафтовской бумаги заблестело. Золотые песчинки, «лепешки» и мелкие камушки излучали волшебную силу, приковавшую его взгляд.
– Ух, ты! Сколько золота! Какие вы счастливые, что видите такую красоту.
– Да что тут красивого? – удивился Павел. – Песок, да и только, разве что тяжёлый. У нас его немеряно. – Пальцем он показал на несгораемый сейф, огромный глыбой возвышавшийся в углу. – Есть действительно стоящие экспонаты, а это – так себе, мелочь. Ты бы посмотрел на наши самородки!
Паша хотел сказать ещё что-то, но Волченко остановил:
– Всё, занимайся своим делом. А ты забирай карабин и до осени свободен. И ещё. Забыл тебя предупредить: о твоём нездоровом интересе к металлу я должен сообщить нашему куратору. Такие у нас правила. Если тебя вызовут в спецчасть, не обижайся.
Совершенно неожиданно Закатов заболел золотой болезнью: жёлтый металл стоял перед его глазами и даже снился. Он видел золотые чешуйки, а представлял себе изящные золотые фигурки и увесистые слитки. Они жили своей жизнью, о которой он раньше даже не подозревал, жили независимо от него. Этот драгоценный металл двигал экономику целых стран и даже способствовал развитию человечества.
Случайно Фёдору пришла в голову мысль, что не мешало бы составить сводку самородного золота, содержавшую полную характеристику, включая химический состав и другую информацию. Но за эту работу следовало браться только при наличии материала из разных месторождений. И такой материал, собранный отовсюду, находился в геологическом музее Волченко. Не воспользоваться этим казалось непростительной глупостью. Только к этой коллекции требовалось как-то добраться. Но как?