Едва я поднялся на своё место, как зажженные факелы полетели со стен крепости наружу, освещая густые цепи нападающих. Да, что там цепи, восставшие шли настоящей толпой, словно на Первомайской демонстрации. При виде падающих факелов командиры подстегнули крестьян, именно они шли в первых рядах, толпа побежала к стенам крепости. Тут стали бить пушки, я впервые воочию увидел результаты своего детища. Нападавших не просто выкашивало, крупная картечь разрывала людей на куски. Даже мне стало страшно смотреть на поле со стен крепости, представляю, что творилось в головах этих смертников! Грешным делом, после этого зрелища, захотелось наказать тех, кто послал крестьянских парней на убой. У Палыча, судя по всему, мысли совпали с моими. По краю поля, на пределе возможности, распустились фонтаны миномётных взрывов, которые стали передвигаться в сторону крепости. Пушечные выстрелы с крепостных стен прекратились.
Сразу послышались крики и стоны раненых, крепкий мат, жалобы и молитвы, заглушавшие далёкие разрывы миномётных зарядов. Миномётный огонь через пару залпов прекратился, Палыч поднимался ко мне на стену.
— Ну, что будем делать, командир, — Иван встал рядом, удручённо рассматривая через бойницу поле боя, — о поле, поле, чьими ты усеяно костями? Где-то так выражались поэты. Как бы этих простофиль в плен взять без драки, предложения есть? До рассвета замёрзнут, бедняги.
— Давай, просто ворота откроем, и будем кричать, чтобы к нам заходили. Два выхода, дворы освещенные, за воротами вооружённых стрелков поставим?
— Всё лучше, чем по полю собирать, там точно наших парней порежут.
Через двадцать минут осаждённая крепость напоминала сюрреалистический спектакль. Двое ворот были распахнуты настежь, в ярко освещённых дворах стояли вооружённые бойцы и приглашали заходить, погреться и покушать горячей похлёбки. Из темноты к воротам подходили и подползали раненые, просто напуганные и контуженые бунтовщики. После осмотра на наличие оружия, их пропускали дальше, где в сарае уже оказывали первую помощь и отправляли спать или обедать. Если первых раненых приходилось затаскивать, выбирая тех, что лежат поближе к воротам, то, подмёрзнув, крестьяне охотнее шли сдаваться. Тем более, что все слышали, как первых пленников из крепости не просто выпустили, а покормили перед этим. Да и запах густой гороховой похлёбки с мясом стоял вокруг крепкий, агитируя лучше любых слов.
К тому времени, когда рассвело, под стенами крепости остались лишь мёртвые. Тут и вылетели башкиры с вогулами, собирать трофеи. Так и не уснувшие командиры дремали в тулупах у ворот, ожидая возвращения трофейной команды. После чего, ночная смена отправилась спать, оставив пленников на попечение выспавшихся стрелков, которых по моему приказу не поднимали по тревоге всю ночь. С вечера Палыч велел им спать, невзирая ни на какую стрельбу, этот приказ молодые организмы выполнили успешно. Тем более, что стрельба велась не больше получаса, остальная ночь прошла тихо. Сменив своих друзей, стрелки с интересом выслушали рассказы о побоище и отправились нести караульную службу. Сами трофеи и пленников подсчитывали к вечеру, когда мы с Палычем немного отоспались.
Убитых и умерших от ран караульные насчитали больше ста пятидесяти человек, только вблизи крепости. Сколько погибло на опушке под миномётным огнём, выяснять не стали, опасаясь нападений из леса. В плен сдались почти шесть сотен человек, одни крестьяне. Пищалей, фузей и прочего антиквариата собрали на поле всего полсотни стволов. Большинство атакующих крестьян бежали с вилами, пиками и топорами. Вот этого инструмента набралось на тысячу работников, не считая ножей. Их даже башкиры не стали брать себе, сдавая в общий котёл. Среди наших парней, пятерых всё же ранили, особо буйные сдающиеся. К счастью, ранения оказались лёгкими.
Подводя итоги, мы с Палычем зашли к башкирам в казарму, расспросить о трофеях, увидели там всех пленниц.
— Я же велел всех выгнать сегодня, — спрашиваю командира отряда, — что случилось?
— Извини, бачка, гнали, не хотят идти, — смутился Ильшат.
— Быстро вон все отсюда, — рявкнул я на 'плечевых', — чтобы духа вашего здесь не было.
— Не губи, начальник, не гони нас на улицу, — одна за другой, стали на колени женщины, преданно заглядывая в лицо, — мы работать будем, полы мыть, кашеварить можем. Только не гони нас на улицу, нам ведь податься некуда, помрём с голода или опять к разбойникам прибьёмся.
— Значит, так, Ильшат, — я обвёл взглядом его бойцов, — женщин прямо сейчас вымыть в бане, устроить на женской половине, работу им Владимир Анатольевич найдёт завтра. Одежду выберите сами из трофеев, не пожалеете?