— Что же, сэр Джеймс, — обратился я к представшему перед нашими заводчанами 'поляку', — ваша судьба в ваших руках. Быстро и доходчиво объясняете собравшимся свои цели и остаётесь в живых. Иначе, вы мне не нужны.
— Я скажу, — авантюрист-разведчик не собирался умирать за идею в глуши уральской, — я Джеймс Уинслей, британский офицер, прибыл три года назад в Оренбург с заданием организовать восстание против Екатерины Второй. Нас прибыло пятеро, с весьма приличными деньгами, двадцать тысяч фунтов золотом. Мы нашли Емельяна Пугачёва, наняли казаков ему в помощь, дальше вы знаете.
— А вольности крестьянские? — недоумённо прозвучало в полной тишине.
— Мы вам и луну с неба можем обещать, — ухмыльнулся Уинслей.
— Уводите, — махнул я охране.
Нет, не зря мы с раннего утра общались с сэром Джеймсом, поначалу решившим, что попал в руки правительственных войск. Он почти час пытался запудрить нам мозги, сначала тем, что внедрился с целью убийства Пугачёва, затем, своим английским происхождением. Видимо, рассчитывал на привычную русским слабость к иностранцам. Увы, после разговора с ним на английском языке, и популярного объяснения, что мы не любим правительство, а 'закон тайга, медведь хозяин', оптимизма у доблестного шпиона не осталось. В обмен на сохранение жизни, он обязался выдать всю известную ему информацию и выступить перед народом с разоблачением.
Пять наших парней всё же решились уйти к родным, мы их честно выпустили за ворота с котомками, дойдут до Прикамска пешком. С ними отправили обоих предателей, раны их позволяли передвигаться, а здоровье нас не интересовало. После чего Палыч приступил к присяге, каждый присягнувший подходил к нему, целовал крест, и клялся верно служить воеводе Андрею Быстрову. Башкиры, приведённые Палычем из рейда, вместо целования креста, клали руку на Коран. Его Иван привёз с собой из Башкирии, он там многих проводил под такую клятву. Процедура затянулась надолго, до темноты. Батюшку и доктора приводить к присяге мы не стали, пообещав отпустить их в любое удобное для них время. Закончился этот сумбурный день поздно вечером, проверкой часовых на стенах крепости.
Утро началось с неприятной, но, необходимой акции, расстрела пленных казаков. Я коротко зачитал им приговор, отец Никодим причастил всех шестерых перед смертью. Расстреливали пленников четырнадцать наших парней, до сего времени не участвовавших в сражениях, мы решил их повязать кровью, чтобы отсечь все дурные мысли к отступлению. Пока крестьяне закапывали расстрелянных врагов в братской могиле за деревенькой, население крепости готовилось к осаде. Бревенчатые стены обильно поливали водой, добиваясь толстого ледяного покрова, гореть никто не хотел. Миномёты устанавливали на боевые позиции и пристреливали пустотелыми минами.
Орудия давно были закреплены на стенах, но, пару выстрелов болванками Палыч не преминул выполнить из каждого ствола. Пушки, несмотря на их стоимость, мы всё-таки изготовили. Немного, меньше десятка, гладкоствольные, с клиновым затвором, калибра 100 миллиметров. Очень уж нас беспокоили массированные атаки, когда миномёты просто будут бесполезными, а пулемётов нет. В таких условиях, как мы решили, скорострельные пушки, бьющие картечью, станут единственным нашим спасением. Потому и остановились на гладкоствольных орудиях. Стволы, правда, пришлось рассверливать и растачивать едва не по три дня каждый, да полировать уже вручную. Зато сплавы для орудий я подобрал надёжные, способные выдержать до тысячи выстрелов.
Точность, конечно, снизится, но, для выстрелов картечью, она не нужна особо. Забегая вперёд, добавлю, что фугасные снаряды к этим орудиям, мы всё же, изготовили. Немного, с раскрывающимся оперением, как у танковых гладкоствольных орудий 21 века. Обходились нам эти снаряды, конечно, в копеечку. Но, при дальности прямого выстрела от полутора до двух километров, действие фугасов, начинённых моей самодельной взрывчаткой, впечатляло. В качестве взрывчатого вещества я использовал несколько различных смесей, изготовленных на базе 'неправильной соли', то бишь, калийных солей с берегов Камы. С различными добавками, разумеется. Начиная от самодельной целлюлозы.
Володя с мастерами работал, как в обычный день, вечером принёс показать первое помповое ружьё. Мы с Палычем извели два десятка патронов, отстреливая образец. Пятизарядный помповик мастера вылизали великолепно, ни одного утыкания патрона, ни единой осечки, можно запускать в серию. С таким оружием мы пройдём до Тихого океана, дело оставалось за войском. После подсчёта наших бойцов, я узнал точное количество своего отряда, сто тридцать человек. Те два взвода, что ушли с тестем, и взвод Фаддея, охранявший в северной тайге охотников, сюда не вошли. Учитывая десять миномётных расчётов и столько же пушечных, по два человека в каждом, стрелков оставалось вполне достаточно, даже без привлечения рабочих и мастеров. Их у нас набралось неполная сотня, считая сюда женщин и подростков, занятых на подсобных работах. Все они уже пару месяцев, как раз в неделю стреляли, обращаться с 'Лушами' умели вполне прилично. Однако, для организации колонии на Дальнем Востоке, людей было очень мало.