Постепенно стрельба утихла. Вперед опять были посланы разведчики, и один из них хоть и смотрел под ноги, все же ухитрился наступить на мину. Взрыв — и новый шквал огня по зарослям. Попробовали послать людей в стороны — с тем же успехом. Колонна застряла.
И вот тут случилось то, на что надеялся Симонов. Произошел бунт. Недовольство вызревало давно. Командиры УНИТА не были такими пламенными борцами за «полное освобождение Анголы», как их вождь. Да, прорваться к власти и наслаждаться ее преимуществами — на это они были согласны. Но затянувшаяся война подорвала веру в близкую победу. Их снова и снова гнали в леса, заставляли убивать и умирать самих. И никакого просвета впереди. Более того, правительственные войска все уменьшали и уменьшали территорию, контролируемую УНИТА. Так и до полного поражения может дойти, смекали генералы.
А правительство Анголы шло им навстречу, предлагало свободу и даже видные посты в обмен на прекращение военных действий. Ну почему «доутор» не согласился стать вице-президентом? Ведь сейчас все было бы в полном порядке!
В общем, возникла смута. Несколько генералов и их люди выступили против Савимби, и в остановившейся колонне назревала перестрелка. Все готовы были применить оружие, только никто не решался начать первым. Симонов и его люди наблюдали за сварой из кустов, подобравшись к лагерю по единственной свободной от мин дорожке, которую специально для этого случая оставили ночью.
Следили они за происходящим, затаив дыхание. Похоже, их миссия близилась к завершению. Если сейчас какой-нибудь слишком нервный боевик нажмет на курок, поднимется дикая стрельба. И в этой неразберихе можно будет послать одну-единственную пулю, чтобы оборвать жизненный путь Жонаса Мальейро Савимби.
Две группы партизан, потрясая автоматами, орали друг на друга, с каждой минутой распаляясь все больше. Савимби, толстый здоровенный мужик с клочковатой бородой, надрывался, наверное, громче всех. Ему отвечали, но, кажется, дело шло к тому, что мятеж харизматический вождь подавит.
Допустить этого было никак нельзя.
— Ребятки, — шепнул Симонов. — Сейчас сделаем так. Ты, — он толкнул Евгения, — даешь короткую очередь по той группе. А ты, — это уже Сашке, — по противоположной. Когда они начнут лупить друг в друга, вступлю я и этого вождя шлепну. А то наш план и провалиться может. Ну, огонь!
Выстрелы, прозвучавшие из кустов, были почти не слышны орущим партизанам. А вот результаты они увидели. Сразу несколько человек, только что злобно бросавших друг другу в лицо обвинения в предательстве, вдруг заорали, рухнув на землю. И началась настоящая бойня! Люди стреляли почти в упор, и жертв было много. Автомат Калашникова — страшная штука на близком расстоянии. Впрочем, на дальнем тоже.
Симонову не пришлось даже нажимать на курок. Вся троица, затаившаяся в кустах, видела, как первые же очереди попали в массивное тело вожака, и он, постояв еще несколько секунд, тяжело рухнул под ноги озверелым соратникам, упоенно расстреливавшим противников. Его жизненный путь, полный крови, интриг и предательств, кончился.
— Всем назад! — скомандовал Симонов.
Дальнейшее их не интересовало. Пусть сами разбираются. Теперь нужно было подумать о себе.
Евгений правильно угадал намерения Алексея Васильевича. Вернувшись к пленным, они захватили их и по широкой дуге стали огибать стоянку партизан и заминированные участки. Спустя три часа Загайнов первым услышал стрекот вертолетов и шум автомобильных двигателей. Это приближались правительственные войска. Теперь-то уж они точно должны были настигнуть партизан.
Неожиданно хлынул ливень. Впрочем, почему неожиданно? Как-никак — сезон дождей, и то, что до сих пор они не столкнулись с этим явлением природы, было простой случайностью. Тяжелые тучи, застилавшие небо, наконец разродились своим содержимым, и на землю обрушились потоки воды.
Но Евгений про себя отметил, что здесь, в глубине континента, тропический ливень был послабее, чем на побережье океана. Да и молнии, напоминавшие огненные столбы, на мгновения соединяющие небесную твердь с земной, сверкали реже.
Сразу же вымокшие до нитки, все пятеро лежали на обочине лесной дороги и наблюдали, как проходят мимо тяжелые «Уралы», набитые солдатами. Почти напротив них один из них остановился. Что-то случилось с двигателем. Из головы колонны прибежали несколько офицеров, поорали на водителя, потом отдали команду, и солдаты, горохом посыпавшись из кузова, бросились догонять другие машины. А со сломанным грузовиком остался его водитель, горестно рассматривавший своего сломавшегося друга.