Возникает вопрос, что может быть такой идеей, которая, во-первых, способна собрать под свои знамена более половины избирателей, а во-вторых, позволить поменять правила игры в государственной машине. Честно говоря, я не вижу другой такой идеи, кроме русской великодержавной. Поскольку с коммунистических времен национализму придан негативный смысл, то это слово обходят, заменяя его суррогатами. Поэтому для начала начнем называть вещи своими именами: сегодня консолидирующей идеей может быть только «национализм», русская национальная великодержавная идея. В принципе можно рассмотреть некоторую альтернативную идейную концепцию, Православие. Безусловно это очень сильная идея для русской почвы, которая должна быть существенным составным элементом русской национальной идеи, но как у самостоятельной государственной идеи, у нее есть объективный набор недостатков. Отмечу два из них, наиболее бесспорных. Во-первых, поднимать Православие на уровень государственного мировоззрения, это значит вносить определенный раскол с мусульманским населением и иными религиозными конфессиями страны, во-вторых, насильственная проповедь любого религиозного философского мировоззрения внесет в общество раскол с атеистической частью населения, которая тоже весьма значительна.
Поскольку национальный вопрос в СССР и России предельно запутан, то чуть подробнее определим, что хотелось бы включить в это понятие. Я не знаю ни одного формального определения понятия нации, которое бы корректно описывало всю совокупность практического исторического материала по этому вопросу. Если вспомнить коммунистическое определение, то согласно ему Советский народ считался единой национальной общностью, грубо говоря, единой нацией. Но как только его перестали силой удерживать, он очень быстро рассыпался на множество отдельных наций, причем национальная целостность некоторых из них тоже продолжает оставаться под вопросом. А Германская нация, хотя ее почти полвека разделяли экономически и политически, объединилась при первой же возможности, хотя по коммунистическому определению это считались две различные нации. Таким образом, единственным реальным способом позволяющим определить понятие нации является этнический подход, берущий за основу само общественное самосознание. Если подавляющее большинство представителей некоторой человеческой общности мыслит по данному вопросу сходно, разделяя себя и весь остальной мир по национальному принципу: «мы это такая-то нация, а все остальные – другие нации», и делается это несмотря на существующие определенные различия, и возможно даже противоречия, внутри этой общности, то это и будет характерным признаком единой нации.
Как и на основании чего формируется такое общественное самосознание, вопрос сложный и требует отдельного многогранного исследования, в основе которого будут лежать экономико-политические и в гораздо большей степени, психологические аспекты. Психологически понятие нации будет покоится на определенном психологическом комфорте человека в своей национальной среде. А это состояние психологического комфорта возникает из множества моментов: общего языка, общей культуры, истории, традиций, общепринятых привычек и т. д., которые вносятся в сознание человека с раннего детства путем общественного внушения. Кроме этого для упрощения мышления и бытового жизненного анализа люди упорядочивают информацию по некоторым определенным шаблонам. Сами эти шаблоны тоже складываются как элемент среды, ее определенной культуры, общепринятой шкалы ценностей. Психологически человек ощущает себя гораздо комфортнее, когда окружающие его люди мыслят сходными шаблонами, придерживаются близкой шкалы ценностей. А все это, в свою очередь, есть продукты общей истории, культуры, традиций, уровня жизни, единого языкового, информационного и правового пространства.
На эти основные психологические моменты накладываются дополнительные, связанные с давлением на человеческую личность. Любая личность не любит насилия над собой, и в сознании неизбежно возникает более или менее осознанный протест, который тоже вносит определенный вклад в общественные установки. К примеру, насильственный раздел Германии был дополнительным психологическим стимулом к ее объединению. А случись этот раздел естественным мирным путем, в силу внутренних исторических процессов, этого стимула не было бы. Аналогично, славянские республики СССР объективно были очень близки к национальному единству, но тоталитарный коммунистический режим, державший всех в зажатом состоянии, вызывал определенный протест в сознании людей, который при определенном стечении обстоятельств вылился в распространенное желание самостийности.
Политические аспекты являются важными моментами, влияющими на общественное сознание и таким образом на психологию людей. Возьмем к примеру Россию и Украину. Общественное сознание находится как бы на распутье. С одной стороны там за границей свои, но с другой стороны, после раздела накопилось немало взаимных претензий, противоречий и обид, которые муссируются в средствах массовой информации и разделяют людей, противопоставляя их друг другу. Т. е. политика руководства может объединять психологически, а может разделять. В частности, руководство Украины делает все, чтобы специально отдалить нации, хотя полагаю, что из-за невежества плохо просчитывает многие моменты. К примеру, для Украины войти в НАТО, создать на своей территории американские базы, это значит с неизбежностью получить всплеск пророссийских настроений. Аналогично и экономика. Экономический интерес также влияет на общественное сознание и человеческую психологию. Сегодня, после распада СССР, и в России не здорово, и на Украине. Представим, что в одном из этих государств вдруг политическая ситуация выправится, начнется быстрый экономический рост, повышение уровня жизни. Это неизбежно приведет к всплеску в менее благополучном соседе желания объединиться, чтобы получить улучшение и у себя. Т. е. бедность и нищета разделяют нации, каждый пытается других обвинить в своих проблемах, а благополучие, экономическая выгода наоборот сближают. Хотя, как я уже отмечал выше, вопрос формирования национального сознания слишком сложен, чтобы подробно рассматриваться мимоходом.