Первым сообразившим, был Тог’рек. Он был опытным путешественником и знал, как нужно общаться с бардами. Здоровяк вынул из кармана три серебряных монеты и положил перед бардом. Тот сразу просиял, цапнул со стола монеты и затараторил:
- Вот, точно, вспомнил! Сейчас, сейчас!
Пока бард настраивал свой лангалейк, Арчибальд глянул на Тог’река, а тот лишь пожал плечами. Д’Энуре понимал, что здоровяк всего лишь хотел сделать ему приятное, но как всегда, получалось это у него не слишком удачно.
Бард затянул еще более заунывную песню, чем была раньше. Слова песни проскакивали у Арчибальда между ушами, абсолютно не задерживаясь в голове. Что-то про славного героя; что-то про призыв Безымянного; что-то про соревнование; что-то про душу, что герой выиграл. Ко второму куплету Арчибальд прислушался, но быстро расстроился: призвать могущественное божество просто выйдя в полночь на перекресток было глупо. Если бы все было так просто, то на каждом перекресте мира стояли бы толпы.
После обеда Арчибальд решил отдохнуть и проснулся уже после заката. Юиль сидела за книгой.
- А где Тог’рек?
- Пошел проведать Крепыша.
- Ясно. Пойду поужинаю, Вы к слову уже поели?
- Нет, ждали Вас.
- Ну, тогда пойдем.
Владелица таверны лишь развела руками: время было позднее и еды почти не было. Она попросила подождать их полчаса, и она приготовит ужин «почти так же вкусно, как и у короля». К тому времени пришел варвар.
В самой таверне никого кроме них не было, даже барда, что мог бы попытаться развлечь их своими заунывными песнями.
- Я прогуляюсь перед ужином, все равно выспался днем, – сказал Д’Энуре и вышел на улицу.
Ночь была светлой и ясной: на небе не было ни облачка, а луна светило ярко, в полную силу. На улицах почти никого не было, лишь одинокие стражники несли свой дозор. Сезон земли все сильнее и сильнее вступал в свои права, но даже с учетом этого, ночью на севере еще случались заморозки. Д’Энуре не чувствовал холода. Какая ему теперь разница отморозит он уши или нет? У него осталось не более четырех-пяти лет. Черт возьми! Как же это мало! Он обозлился на самого себя: отчаиваться не стоит, ты попал в мир, где все возможно, а значит, нужно продолжать бороться. Если не за себя, так за тех, кого ты сам под свою опеку и взял.
За этими мыслями он дошел до перекрестка, где была центральная площадь Ируэсы – граница между двух государств. К его удивлению никого не было, даже стражников. А может древняя баллада права и нужно лишь громко крикнуть?
Арчибальд набрал воздух в легкие и... сдулся, как спущенный шарик. Что за бред?! Какой к черту Безымянный?! Может его мозг уже начинает сдавать, а он этого так и не понимает? Он был зол, зол на всех. На Мать-Богиню, что перенесла его в этот мир; на Бога своего мира, что посодействовал; на старика, что не мог умереть, чуть раньше его «прибытия»; на всех, кто хоть что-то от него хотел, даже на эту чертову музыку....
Музыку?
Арчибальд огляделся. Он отошел достаточно далеко от таверны и не мог слышать музыку. Источник звука обнаружился на противоположенной стороне дороги. Там на небольшом деревянном заборчике, из трех параллельных земли жердин, сидел бард, играя заунывную мелодию, попутно настраивая, свой лангалейк.
«А, так это он. Напугал, чертяка. А что он тут делает?».
Арчибальд подошел к барду и спросил:
- Что, владелица таверны выгнала?
- Нет, сам ушел.
- Зачем? Холодно же, замерзнешь.
- Искал тебя, Арчибальд...
Тембр голоса барда и его тон резко изменились. Теперь это был не лизоблюд, что боялся быть выгнанным на улицу. Перед ним сидел тот, кому не было до этого дело: уверенный в себе, полностью понимающий ситуацию и знавший его.
- Кто ты? Еще один убийца? – Арчибальд даже почувствовал облегчение. Если его убьют, то его проблемы закончатся тут же.
- Нет. Неужели, ты так и не понял?
Д’Энуре действительно не понял.
- Весь последний год ты меня искал, а сейчас и видеть не желаешь?
Бард поднял глаза и Арчибальд увидел два абсолютно разных глаза: один был светло-серым, почти белым, второй был темно-серым, почти черным.