На некоторое время мы лишились дара речи из-за такой явной непригодности Гансика к роли сыщика. Это же увидел бы даже слепой, что мальчишка имел отношение к плоскогубцам!
— И вот такое существо берётся ловить преступников! — Аннамари чуть не падает в обморок. — Как выглядел мальчик? Ах ты, соломенная башка!..
Гансик заморгал глазами, а потом воскликнул:
— Вы правы! Он действительно выглядел как преступник!
— Но как же он выглядел?
— Как… как Пауль! — Гансик показал на меня.
Я рассердился:
— Что ж, по-твоему, я выгляжу, как преступник?
— Нет, но он был такой же большой, как ты, у него тёмные волосы и совсем чёрные глаза. Он действительно выглядел очень опасно.
— Что ты ещё заметил?
— Да, — обрадованно воскликнул Гансик, — у него на подбородке на одной стороне такое пятно, родимое пятно…
— А может быть, это не пятно, а испачкано? — спросила Аннамари.
— Ни в коем случае, — ответил Гансик. — И ещё у него в руках был жёлтый портфель.
— Ну, вот теперь ясно! — сказал Фриц. — Это совсем современная шайка. У неё есть даже малолетние ученики.
«Эх, — подумал я, — а тот герой с туфлей на этот раз ничего не заметил!»
Мы обследовали плоскогубцы, не дотрагиваясь до них, потому что дядя Вилли намеревался передать их на исследование, чтобы найти отпечатки пальцев.
— Тут что-то нацарапано, — сказала Аннамари.
Мы разглядели буквы «В. М.».
Плоскогубцы и болтик осторожно завернули в чистый белый платок.
Наконец-то мы напали на настоящий след, на предмет, с которым работал один из шайки. Мы даже знаем, как выглядит вор! Какая глупость, что Гансик упустил мальчишку с родимым пятном!
Хоппи зарабатывает сардельки
Плоскогубцы и болтик я взял с собой, чтобы отдать их дяде Вилли вечером в восемь часов.
Дома я не мог противиться соблазну: осторожно развернул платок и стал рассматривать плоскогубцы. Значит, ими пользовались жулики! Теперь они где-нибудь сидят и ругают мальчишку за то, что тот был так неосторожен и оставил в кабине автомата улику. Вдруг мне приходит в голову замечательная идея. Разве мы не тренировали мою собаку Хоппи идти по следу? Разве ему не удавалось разыскивать дюжины камней и палок, которые мы прятали? Разве Хоппи не находил нас, когда мы сами прятались от него?
Вообще Хоппи гораздо ценнее многих собак чистейшей породы. Я никогда не сменял бы его на английского пса с причёской типа «густой кустарник».
Я подозвал Хоппи. Сначала нужно было с ним поговорить. Он понимает всё.
— Садись! — сказал я строго.
Хоппи садится и смотрит на меня внимательно. Он тотчас же почуял, что предстоит Что-то особенное.
— Мы должны искать преступника, Хоппи.
При слове «искать» Хоппи тявкает. Ничто не доставляет ему такого удовольствия, как поиски запрятанных предметов.
— Да, искать! Искать! Ис-ка-ать! — медленно и чётко выговариваю я.
Хоппи лает, как сумасшедший, от радости, будто хочет сказать: «Ну идём же, чего ты ждёшь?!»
— Спокойно, Хоппи!
Он смотрит на меня напряжённо и перестаёт лаять.
Я беру белый платок с плоскогубцами, показываю ему и повторяю: «Искать!»
А затем я произношу самое любимое слово Хоппи, которое он знает лучше всех и которое приводит его в восторг: «Сарделька, Хоппи!». От радости пёс неистовствует.
— Садись!
Он сидит безмолвный, как мышь.
Я кладу белый платок перед ним на пол и развёртываю его.
Хоппи обнюхивает плоскогубцы и лает.
— Ищи, Хоппи!
Хоппи ещё усерднее обнюхивает платок.
— Сарделька, Хоппи!
Я даю ему честное слово: если он пойдёт по следу, он получит сардельки.
Хоппи ворчит от волнения, его нос дрожит, так усердно он обнюхивает плоскогубцы. Я глажу его. Вдруг он поднимает нос — учуял запах!.. Возбуждённый пёс несколько раз обегает комнату, вертится вокруг стола и прыгает к двери. Я надеваю на него ошейник и поводок и отворяю дверь.
Никогда ещё Хоппи не рвал так яростно поводок! На улице я с трудом поспевал за ним. У телефонного автомата мы остановились, я впустил туда Хоппи: он должен был ещё раз почувствовать запах. И снова я дал ему понюхать плоскогубцы.
Хоппи обнюхал плоскогубцы, пол кабины и громко залаял.
Два раза он протащил меня вокруг кабины, затем рванулся, как ракета.
Пёс мчался, как одержимый. Я был поражён, так уверенно он шёл по следу. Лишь два раза он останавливался на короткое время: перед кондитерской и перед кино.