Сторонники классического взгляда на сущность свободы неоднократно показывали, что руссоистское представление об истинном Я человека неверно не только потому, что приписывает ему прирожденную свободу, но и потому, что трактует Я как исконно гармоничное: если бы никто не ограничивал человека в его прирожденных способностях, люди бы сами беспрепятственно пришли к правильному пониманию жизни, полнокровному и прочному, бесконфликтному бытию. В этом состоит одно из самых глубоко укорененных заблуждений нашей культуры, сформированной под воздействием философии Руссо, я же буду отстаивать здесь противоположную точку зрения. Как и многие великие представители экзистенциальной мысли в прошлом, я полагаю, что экзистенция человека в основе своей трагична. Люди суть невероятные животные, телесные, уязвимые существа, которые стареют и в конце концов умирают. В отличие от всех других животных мы обречены сознавать свою свободу и конечность, но с этим сознанием не можем полностью отдаться жизни. Кроме того – и здесь вступает в дело тезис Фрейда, – человеческая природа в самой своей основе отмечена неразрешимыми конфликтами. Поэтому даже в либеральных обществах свобода не является самоочевидным даром, но требует безостановочной работы, духовной и экзистенциальной.
Облик нашей современности двоится. С одной стороны, мы, уязвимые от природы, стали гораздо защищеннее. Благодаря новым научным открытиям и техническому прогрессу мы получаем более здоровую пищу, свободнее перемещаемся в пространстве, которое все лучше соответствует нашим физическим потребностям. С другой стороны, некоторые метафизические построения, в которых наши предки искали и находили утешение в этой жизни, полной страданий и экзистенциальной неопределенности (я в первую очередь имею в виду различные религии), – эти системы как плоды человеческого духа и воображения теперь во многом обесценены. Мы можем восхищаться красотой церквей и храмов, и все же огромное количество людей на Западе сознают – пусть хотя бы краешком сознания, – что вера, во имя которой воздвигнуты эти здания, в конечном итоге не что иное, как фикция. Гоббс, Кант, Ницше, Сартр, Фуко – все они и многие другие с беспощадной ясностью показали, какое место мы занимаем во Вселенной и что в конечном итоге мы можем полагаться лишь на себя. Те, кто сегодня убежден в абсолютной истинности подобных утешительных систем, несомненно предают какую-то часть себя.
То, как мы будем обходиться с обретенной новой свободой, зависит только от нас. Мы можем начать оплакивать потерю метафизической очевидности и вглядываться во времена, когда все вещи еще располагались каждая на своем месте во вселенной, специально созданной Богом для человека. А можем иначе: воспринять свободу как приключение и как ряд культурных ступеней, которые сделают возможным наше осознание этой свободы, – но и как цепь цивилизационных завоеваний, позволяющих пережить свободу на практике, ближе ее узнать и насладиться ею. Увы, все это далеко не просто. Мы гораздо охотнее рассыпаемся в жалобах, как она трудна, эта свобода. Сколько усилий мы тратим на то, чтобы вытеснить из своего сознания или вовсе перечеркнуть фундаментальный трагизм нашего существования! Мы вкладываем огромные ресурсы в проведение научных исследований, от которых ждем, что они вскорости приведут к открытиям, которые этот трагизм окончательно сведут на нет. Нежелание признать сам факт этой трагичности – таков мой тезис – безмерно ослабляет нашу западную культуру.
Предлагаемый очерк призван наглядно продемонстрировать экзистенциальную трагичность нашего бытия, призвать к принятию парадоксального дара свободы и к осознанию нашей обязанности беречь культуру западного мира. Круг этих тем отнюдь не нов: на протяжении последних столетий очень многие мыслители высказывали подобные идеи. И все же представляется, что каждое поколение должно заново уяснить для себя, что означает быть свободным, и осознать, как свобода трудна. В культуре, которая полагает счастье и свободу первичным правом человека, подобные мысли, разумеется, не вызовут особого сочувствия; равно и гуманистический образовательный идеал, который в английском языке обозначен более четко – «liberal education», постепенно выходит из моды. Миф о том, что мы рождены свободными, приводит к тому, что люди западного мира все реже понимают: если мы хотим научиться по-настоящему ценить и оберегать нашу свободу, нам придется разобраться в том долгом процессе, который привел к установлению у нас свободного общественного порядка.