— Мерси! — ответил Костя. — У нас свое есть.
Лысый как-то странно кивнул сам себе, выпил шампанского и углубился в салат.
Костя молодец! Как в детстве — сунут конфетку, а потом отвечай на тошнотворные вопросы — где учитесь и тому подобное.
Они допили свое вино, которое почему-то сделалось чуть вкуснее. Делать здесь было больше нечего.
Костя подозвал официантку.
— Четыре пятьдесят, ребятки, — сказала она, глянув в блокнотик.
Костя быстро выгреб все деньги. Судорожно пересчитал. Не хватало девяноста копеек.
Лысый внимательно наблюдал, не переставая жевать…
Саша на всякий случай порылся в пустых карманах. Это была катастрофа!
— Почему так дорого? Дайте меню!
— Пожалуйства! Могу принести. Вино югославское, марочное.
— Не надо! — вдруг вмешался лысый. — Сколько вам, хлопцы, не хватает? Рубля? Вот рубль.
Официантка взяла деньги и ушла. Серьги в ее ушах неодобрительно качались.
«…Как люблю я вас, как молю я вас, знать, увидел вас я в недобрый час», — пел Сличенко.
— Спасибо большое, — сказал Саша. — Мы завтра вернем. Обязательно. Скажите, пожалуйста, куда занести.
— Наверняка обсчитала, — поддержал его Костя. — Принесем. Мы не нищие.
Лысый улыбнулся, показав стальные зубы.
— Ну хорошо. Я остановился в «Москве», в четыреста седьмом.
— Запомнил, Сашка? В четыреста седьмом номере, — повторил Костя.
— До свидания. Мы обязательно завтра принесем, — еще раз заверил Саша.
— Счастливо! — Лысый пригнулся над тарелкой и отправил в пасть кусок ветчины.
…Ночной ветер полировал пустую, заледеневшую улицу.
Поздно. Домой добираться не на что. Гадость какая-то на душе.
— Ну, чего встал? — улыбнулся Костя. — Двинули на метро! Дома небось уже волнуются…
— На какие шиши? — Саша зябко провел пятерней по влажным волосам. — Надо было тебе заказывать это вино!
— А надо было тебе его пить!
— Ты же сказал — «все рассчитано»!
— Ну вот, опять разворчался… — Костя выдернул из кармана руку. — Гляди!
Он разжал кулак, и Саша увидел тускло блеснувший пятак.
— Это откуда?
— Заначил! — Костя подбросил монету и ловко поймал ее. — Ну, айда на метро?!
— Да как же мы вдвоем на один пятак?
— Увидишь. Надоело тебя учить. Пошли!
Ничего не оставалось делать, как опять идти за Костей, потому что пешком тащиться домой было далеко. И действительно, поздно.
В пустынном вестибюле метро Костя кивнул Саше на пожилую дежурную, облокотившуюся о поручень турникета.
— Открою тебе тайну: если вечером как следует зевнуть возле усталого человека — он тоже зевнет. Усек?
— Что за чушь?
— Не чушь, а гипноз! Я вот сейчас зевну на нее. Выразительно. По системе Станиславского. И она зевнет. Когда зевнет второй раз — глазки ее прикроются. И мы проскочим на один пятак. Ясно?
— Да перестань, Кость. Надоело. Уж лучше езжай сам, я пешком дойду.
— Вот скучный тип! Это же эксперимент. Только что придумал. Ладно. Черт с тобой, зануда! Держи пятак, иди вперед, а я впритирку за тобой проскочу. Иди-иди! Двигай! — Костя подтолкнул Сашу в спину.
Они прошли мимо дежурной, и в это мгновение Костя сладко зевнул.
Жуткое дело — дежурная тотчас начала зевать.
Саша обалдело покосился на приятеля, бросил пятачок в щель и быстро прошел через турникет.
И сзади тут же с грохотом выскочили железные заслонки. Саша оглянулся.
Костя оживленно объяснялся с дежурной, одновременно подавая незаметные знаки рукой: езжай, мол, скорей.
Саша поехал вниз по эскалатору, но не успел еще ступить на перрон, как, перескакивая со ступеньки на ступеньку, его нагнал Костя.
— Ну, каково?! Обаяние личности! — И он с размаху хлопнул Сашу по спине. У меня все всегда получается!
— Надоело! — увернулся Саша.
К платформе подошел Сашин поезд.
— Привет! — Саша вскочил в вагон.
Двери почему-то долго не закрывались.
— А может быть, это очень плохо! — неожиданно для себя громко крикнул он Косте.
— Что — плохо?
— Когда все всегда получается!
Поезд вдруг клацнул всеми дверями и помчал Сашу в гулкую темноту туннеля.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
В кабинете истории шел ремонт, и поэтому историчка Олимпиада Николаевна привела 9 «Б» в географический кабинет, благо здесь тоже висели карты.
Саша сидел на предпоследней парте у окна и томился, как бывало всегда в последний день перед каникулами.
Повторяли русско-японскую войну 1904–1905 годов, и Олимпиада вызывала всех подряд.
Вчера он даже не брался за уроки. Пока пронесло.