И Алик напрягся, не решаясь верить.
— Да ну? — сказал он небрежно.
Игорь лежал в тупике, на растрескавшейся глиняной корке и светил в узкую, шириной в ладонь, щель.
— Идет, кажется, Алька! — Он обернулся. — Честно! Подойди!
И Алик еле сдержался, глядя на его радостное лицо. Он положил голову на землю и закрыл глаза. Шум в ушах начал затихать, отдаляться... Испуганно вздрогнув, он очнулся. Игорь бил молотком по краю щели. Известняк крошился, летела пыль.
— Неудобно, черт!
Игорь лег на спину и стал колотить по верху щели. Он морщился; и было похоже, что он смеется, — зубы ярко белели среди густой черной щетины. Молоток соскальзывал, чиркал по камню.
Он сел. Волосы и лицо были запорошены известняковой пылью, на висках слой пыли был изрезан потеками пота.
— Нужно дойти. Обязательно! До конца. Столько сделано, нельзя не кончить.
Алик взял молоток и, зажмурившись, стал бить. Молоток стучал, как по железу.
Так они работали около часа, часто сменяясь; и когда Алик брал толстую отполировавшуюся ручку молотка, она была еще теплой и влажной от руки Игоря. Потом удары стали глухими, хлопающими, и Алик увидел, что сверху отстала толстая плита. Когда она обвалилась, в щель можно было пролезть не раздеваясь.
За щелью блеснула вода. Надели гидрокостюмы. Снова пошла «клоака».
Свод уходил в воду. Игорь, пригнувшись, светил вперед. Вода в луче фонаря дымчато переливалась, как освещенный солнцем керосин.
— Идет, — сказал Игорь. — Сифон метра два, а дальше воздух.
Он вынул из-за пазухи две плитки шоколада и протянул одну Алику.
— В пятьдесят восьмом делали на Кавказе «двойку» и плутанули. Всегда теперь беру шоколад.
— Ты, я вижу, заядлый турист.
— Авантюрист. — Он обдирал фольгу с давленой, мягкой плитки. — Туризм — хорошая вещь, Алик. Одно дело — друзья, с которыми ходишь в кино, и другое — вместе нести груз, вместе делать жилье и еду, пережидать дожди. И приучаешься думать о других: Гришка кашляет, нельзя класть его с краю, Ленка любит сгущенку, надо дать ей двойную порцию.
Он доел шоколад и помыл руки.
— Достань, пожалуйста, веревку.
Онемевшими руками Алик стал развязывать рюкзак. Он был в воде, и Алик развязывал на ощупь.
— Я нырну первым, — сказал Игорь. — А потом ты, по веревке.
Все это казалось Алику какой-то дикой игрой, в которую он тем не менее стал играть добровольно и правила которой обязан поэтому выполнять.
— Теперь так. — Игорь обвязывал конец веревки вокруг пояса. — Когда донырну до воздуха, дерну веревку. Один раз. У водолазов это означает — все в порядке. А если не дерну и не вернусь, ну, так около минуты, — чем черт не шутит! — тогда вытягивай.
Алик как будто вдруг очнулся. Гладкий, блестящий свод, уходящий в черную воду, на которой качаются красные комки шоколадной обертки и яркие комки фольги.
— Боюсь, что я не смогу. Здорово измотался. С непривычки.
Игорь, пригнувшись, внимательно смотрел на него. На темном мокром лице плясали блики отраженного от воды света. Алик отвернулся. На стенах, на своде — всюду дрожали блики.
— Еще немного, Алик. Самую малость. Хоть приблизительно набросать морфологию.
Алик кивнул, и Игорь улыбнулся,
— Все будет в порядке.
— Я знаю.
Игорь натянул шлем.
— Ох, и надоел этот чепчик!
Он перекинул веревку через плечо и встал спиной к сифону. Опустил фонарь в воду. Он светился там расплывчатым оловянно-белым пятном.
— Нырну вверх физиономией. — Он громко дышал. — Ты тоже. Легче отталкиваться: будет прижимать к потолку.
Алик ждал, чувствуя, как бьется в нижней губе кровь, и вдруг увидел Льва, его бледное и равнодушное лицо, когда они лежали вдвоем на дне колодца.
— Я не могу! — крикнул он. — Здесь нужен Лев, а не я! Я до выхода, наверно, не дойду, не то что...
Игорь смотрел на него.
— Ну что я могу поделать, если не могу! — Эхо глухо и непрерывно гудело под сводом. — Нет таких выдающихся способностей, как у вас всех. Я весь выложился, все!
Игорь кивнул и стал развязывать веревку. Алику казалось, что делает он это только для того, чтобы не смотреть на него.
— Спокойно, — сказал Игорь. — Все в порядке.
Алик остался один. Быстро булькая, как будто выливаясь из опрокинутой бутылки, вода уходила в горловину водопада, гудела внизу, а выше по течению чмокали, падая, капли, журчало, и Алик явственно слышал, как что-то быстро, как будто споря, говорит Лев, как смеется Надя, и еще чей-то глухой, успокаивающий голос. Он знал, что все это ему кажется, что это шумит вода.
Он лег и заглянул в трубку водопада. Внизу мелькал свет Игоря. Иногда он светил вверх, и тогда брызги делались черными; и казалось, что это мухи и его от них гудит в трубе.