Зигзаг за зигзагом приближал группу к окопам противника, а увидеть протоптанную дорожку даже и при дневном свете было бы невозможно: ясно просматриваются только прямые линии. То слева, то справа над головою старшины проносились пули. Иногда под напряженной ногой тупо вздрагивал дерн — где-то неподалеку пуля врезалась в землю. Каждая могла убить любого в их группе. Но это еще не было опасностью. Смерть пока разила вслепую.
Внезапно матово засветился недалекий горизонт. Ракета. И застывший, прижавшийся к земле старшина увидел всю свою группу. Цепочка неподвижных голов вылезала из высокой травы. Он и в темноте узнавал своих бойцов. Все всматривались туда, где сейчас трое фашистов засели у пулемета. Туда, где рядом с ними, чуть правее огневой позиции, блиндаж, а в нем шестнадцать солдат. Шестнадцать, не меньше — это установлено трехдневным наблюдением. Одного из них они сегодня ночью должны доставить в штаб дивизии. А если повезет, то и двух.
Ракета погасла. Зигзаг, еще зигзаг. Скорее, пока не взлетела следующая, до нее десять минут времени!
Никто не отстал, никого не ранило в пути, и вот уже по времени должно быть место сосредоточения. В кромешной тьме Величко спускается в низину, по дну которой течет ручей. Вся группа уже здесь. Должна быть здесь. Но есть ли она — не видать. Никого. Ничего. Черная, беспроглядная мгла да шелест дождя.
Не могли же немцы без единого выстрела, без крика или шороха захватить его товарищей! Хотя отчего же? За спиной у Величко больше сотни разведывательных операций. Бывало и так, что один он, отстреливаясь, уходил от перехитрившей группу засады. Все бывало за два года войны. Осторожность, трижды осторожность — к этому приучила его разведка.
— Хитер ты, старшина, — говорили ему. Конечно, хитер. Будешь хитер, коль хочешь дело сделать. Таких ухарей, как Колька Карпов, обычно убивают в третьем-четвертом поиске. Да хорошо, если одного.
И Величко залег у ручья, притаясь, всматривается и вслушивается в темноту. Мелькнувшие следом за пулеметного очередью желтоватые круги света на долю секунды вырвали из мглы людей, затаившихся в низине. Разведчики одолели половину дороги и собирались с силами перед второй.
Величко сразу узнал коренастую фигурку Карпова, как ни искажал ее мешком свисавший маскхалат. Лейтенант обходил разведчиков, наклонялся к каждому и, о чем-то пошептавшись, шел дальше. Вот и перед Величко блеснули его расширенные глаза. Только одни глаза и светятся из тьмы. Звезды в них, что ли, отражаются?
— Цел, Саша?
— Ты бы пригнулся, — не стал отвечать на никчемный вопрос старшина, — не по Большой Семеновской гуляешь.
Карпов сел. Прямо в мокрую траву. И не шелохнулось ничего, словно тень скользнула на землю. Горячая рука нашарила руку Величко, сжала.
— Как думаешь, если я с саперами махну бегом до проволоки? Пока вы доползете, проходы готовы будут.
Вот, начинается. Бегом, быстрей… Сколько их, таких быстрых, хоронил Величко…
— А я, когда вы с разбегу на пулеметы напоретесь, людей из огня выводи, к матери твоей заходи, рассказывай про твою героическую гибель. Майору объясняй, как сдуру операцию загубили…
Смеется Карпов. Все-таки шесть лет разницы, мальчишка еще, только-только двадцать пять минуло. Сам-то себе Величко в свои тридцать с небольшим стариком сейчас кажется.
Дальше надо было ползти. Те же самые зигзаги. В той же самой мокрой и скользкой траве. Только каждый — и со спины и сбоку — отовсюду исхлестан травяными прядями. Раздвигать головою мокрые жесткие стебли, царапающие лицо, — занятие не из лучших. Резкий запах сгоревшего тротила бьет в нос. Он чувствуется задолго до появления воронок. И что-то все чаще и чаще они попадаются. «Не нарочно ли выбирают передовые такой путь, чтобы полегче?» — даже забеспокоился старшина.
Нет, все нормально, если пригнуть траву вокруг пошире, все так же попеременно возникают слева две ярких звезды и ковш Большой Медведицы справа. А в свете ракет отчетливо видны теперь ориентиры, на которые разведчики намечали движение еще из своих окопов.
Где-то там, далеко позади, в глубоких, безопасных, кажущихся отсюда просто неуязвимыми окопах светит фонариком на ручные часы взволнованный майор Чекмазов. И сразу к светлому кругу наклоняются еще три головы. Непривычно молчаливый заместитель начальника разведки тут же опять вылезает на бруствер окопа и вглядывается во тьму, где ничего нельзя увидеть.
Длинная пулеметная очередь раздается на правом фланге. За нею еще одна. И тоже длинная.