— Пообщались?
— Нет!
— Что так?
Алик туманно объяснил про происки КГБ.
Чиновник вздохнул, здорово, видимо, утомившись. Произнес:
— Завтра вы должны покинуть территорию Великобритании.
— Конечно! — обрадовался Бернацкий. — У меня и билет на завтра в Штаты. Сегодня переночую в отеле, у меня тут номер зарезервирован, а завтра...
— Никаких отелей, — отрезал чиновник. — Вы лицо, подлежащее депортации. И благодарите Бога, что легко отделались! Остановить корабль, ввести в заблуждение пограничные власти... Что вы там плели о своей работе в Белом доме, а?!
Бернацкий угрюмо молчал.
Вошли двое полицейских, застегнули на Алике наручники и в машине-клетке доставили в аэропорт, где водворили в камеру для лиц, выдворяемых из страны. Среди лиц в основном были подозрительного вида арабы, и, оказавшись в их компании, Алик всерьез испугался, вспомнив о своей национальности. Однако представился как русский, из СССР — друга арабского мира, и неприятности ограничились лишь заменой итальянских ботинок на драные кроссовки и поверхностным обыском на тот предмет, имеет ли сокамерник какие-либо ценности.
Промаявшись сутки с врагами своей исторической родины, Адольф Бернацкий вскоре наслаждался свободой и пивом над Атлантическим океаном в «боинге» «ПанАм». Когда же самолет приземлился, вышедший из кабины пилот попросил мистера Бернацкого оставаться на месте, и, когда пассажиры сошли, в салон шагнули трое верзил в костюмах, с жесткими лицами и предъявили удостоверения ФБР. Началась старая песня: почему оказался на советском корабле, что говорил пограничникам о своей должности в Белом доме, что везет в США и что из США вывозил?
Алику удалось прикинуться полным придурком, и добиться чего-либо от него представителям спецслужб не удалось, несмотря на все их утонченные старания.
— Учтите, — сказали ему напоследок, — еще один микроскопический инцидент, и вам не позавидуют все грешники ада... Да, кстати. Мы должны вас обыскать. Надеемся, вы не против?..
Не без горькой иронии улыбнувшись, Алик принялся раздеваться...
Объяснение с Фридманом произошло нелегкое, хотя обвинить в чем-либо Адольфа хозяин не смог. Через неделю, получив исчерпывающую информацию из Союза, Семен как бы вскользь обронил Бернацкому:
— Если бы не твоя история с задержанием корабля... Побоялся тебе человек пакет передать. И правильно сделал. Увез обратно. Два раза рисковал — с вывозом и ввозом и — вхолостую. А сколько денег на операцию ушло, сколько сил... И дурак ты все-таки, Адольф, со всею своею находчивостью, как ни обижайся... Иди-ка лучше ковры пылесось, помощник президента хренов...
ИЗ ЖИЗНИ БОРИСА КЛЕЙНА
Мысль о постриге в официальный брак Борю не вдохновляла, но через месяц своего пребывания в Нью-Йорке он-таки решился позвонить своей американской невесте, сообщив, что, невзирая на преграды, прилетел к ней на крыльях любви. К такому поступку подтолкнули обстоятельства объективные. А именно: благотворительная организация «Наяна» выдавала пособие и талоны на еду в течение лишь первых месяцев, жилье предоставляла по здешним меркам неважное, а вот с работой не помогала вовсе. То есть с приличной работой. От трех до пяти долларов в час — пожалуйста, да и то с натугой, а Боря мечтал о должности коммерческого консультанта в крупной фирме или же о кафедре математики в университете. Несостоятельность таких вожделений открылась быстро. Математический уровень Бориса здесь, в Штатах, годился разве для преподавания в колледже, однако с ужасающим английским языком претендента и жесткой конкуренцией, существующей даже среди таких скромных должностей, прорваться не виделось никакой возможности. О месте же в фирме не приходилось и заикаться. Оставалось одно: осваивать профессию попроще, стараясь не тратить денег на обучение. В таксисты! — решил Борис. Но одно дело — решить... Получению лицензии на управление обыкновенным автомобилем предшествуют муки, а именно: подача заявления, письменный экзамен, автошкола, назначение на экзамен по практическому вождению, где срезают даже профессионалов, ибо есть ритуальные хитрые условности, секреты, познания которых — за отдельную, что называется, плату. А завал экзамена требует нового его назначения, причем не ранее, чем через два месяца, а назначение — это подъем в пять утра, поезд из одного конца Бруклина в другой, на «Декалб», четыре часа в очереди на улице у автомобильного департамента и, наконец, штамп в бумажке, никого ни к чему не обязывающий... И за все — плати! Кроме сабвея разве. Боря, по крайней мере, ездил в сабвее бесплатно, заходя к платформе с выхода. Укреплять корпорации своими кровными долларами он считал делом глупым. У выхода часто дежурили полицейские, ловившие «зайцев», но Борю они не смущали. Важна не наглость, считал он, а сверхнаглость. И — шел прямо на оторопевших стражей порядка, на ломаном языке объясняя, что он русский турист, ему необходимо навестить зоопарк в Бронксе и... не здесь ли это? Нет, говорили полицейские, здесь Брайтон Бич авеню, а нужное место находится... И подводили Борю к карте, объясняя подробно, как и куда, и Боря кивал усердно, выслушивая пустые советы, ибо и сам мог их дать, а затем, пожав руки властям, вопрошал невинно: «А поезд... там?» — И, получив утвердительный ответ, сверхнагло шел к платформе, полагая, что свой доллар с хвостиком заработал. Полицейские же пожимали вслед плечами: мол, что возьмешь с этих туристов из дикой Сибири?