— Гермес, ты должен спустить корабль на Землю! Ну делай же что-нибудь! Для чего я тебя собирал?! — выкрикивал Том, остервенело хлеща Гермеса по щекам.
Все попытки привести робота в чувство оказались безуспешными.
— Гермес! Да возьми же ты себя в руки!
После ряда отчаянных действий, направленных на оживление несчастного Гермеса, Том вынужден был признать, что в руки ему придется брать самого себя.
— Прости, старина, — примирительно сказал он роботу. — Ты ни в чем не виноват. Может, когда ты треснулся головой, у тебя просто блокировался стабилизатор пульса. Это пустяки. Я все починю.
Том огляделся в поисках паяльника, и, как на грех, иллюминатор опять попался ему на глаза. Земля тем временем становилась все меньше и меньше, зато Луна быстро увеличивалась. В душе инженера опять зашевелился животный ужас.
«Я должен вернуть корабль на орбиту», — лихорадочно забормотал он и «нырнул» к пульту управления. Сначала он промахнулся и решил, что следует придать своему телу ускорение. Оттолкнувшись от стены, Том ринулся вперед. На сей раз он явно перестарался. Том с головокружительной скоростью просвистел по кабине и на полном ходу врезался в панель управления, едва успев выставить вперед руки. Одной рукой бедняга нажал на кнопку с таинственным названием «ускоритель верньера», а другой привел в действие все ускорители «Стардаста». Вдруг раздался звенящий звук. Заработали двигатели. Их рев становился все громче и громче. Корабль неожиданно развернулся и начал двигаться по орбите.
Тем временем Том предпринимал отчаянные попытки взять ситуацию под контроль. Но, увы, безуспешно. Он бросил взгляд на иллюминатор. Земля вертелась с сумасшедшей скоростью. Том кинулся назад к пульту, но промахнулся и врезался в стену. И тут-то он заметил, что в кабине творится неладное. Светло — темно, светло — темно… Он выглянул наружу. Его худшие подозрения подтвердились: на горизонте Солнце вставало и садилось со скоростью пинг-понгового шарика, который прыгает по столу.
С того места, где он находился, Том мог читать показания спидометра. Корабль быстро и уверенно набирал релятивистскую скорость — скорость, с которой не летал еще ни один человек. Если бы случайный наблюдатель стал свидетелем дальнейших событий, он со спокойной совестью мог бы утверждать, что и «Стардаст» не летел с такой скоростью, так как корабль бесследно исчез вместе с инженером Томом Тримблом и роботом Гермесом, как только его скорость превысила скорость света.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
А внизу, на Земле, симпатичная белокурая девушка неслась во весь дух, словно за ней гнались черти из преисподней. Ее платье было порвано во многих местах, лицо грязное. Девушка задыхалась и находилась на грани обморока, однако виной тому была не только скорость ее бега, но и огромный белый гусь, которого она тащила под мышкой.
Девушка рухнула без сил за большим валуном и достала из кармана горсть пшена для птицы, из чего следовало, что здоровье гусака интересует ее гораздо больше, нежели ее собственное.
— Вот, папочка, — сказала она с нежностью. — Тебе надо подкрепиться, а то у тебя не будет сил.
Удостоверившись, что с «папочкой» все нормально, она закрыла глаза и откинулась назад, чтобы немного отдохнуть.
Девушка не заметила, как молодой человек в средневековом костюме пажа подкрался к ее убежищу и попытался спрятаться за соседним камнем, но наступил на ветку. Раздался громкий треск — и девушка подскочила на месте от неожиданности.
— Папа, бежим! Нам нельзя тут оставаться! — Она подхватила гуся и кинулась прочь.
Перед ней с воинственным воплем возник паж.
— Ага!
Но если паж полагал, что уже выиграл это сражение, он глубоко заблуждался. Девушка (кстати, ее звали Алисанде) вдруг превратилась в комок лягающихся ног и щиплющихся рук. Молодому человеку пришлось взяться за нее всерьез.
— Ты убьешь моего отца! — вскричала Алисанде.
— Тогда сиди смирно, — приказал паж и постепенно ослабил хватку.
По-видимому, девушка смирилась и прекратила сопротивление.
— Отпусти нас! Ну пожалуйста… — жалобно захныкала она, пытаясь пробудить в душе пажа хоть искру сострадания.
— Нет. Ты принадлежишь сэру Мордриду, — сказал паж. Говорил он медленно и монотонно. Создавалось впечатление, что это единственная речь, которую паж способен произнести, да и то ему пришлось заранее вызубрить ее наизусть.
— Лучше умереть, чем стать его рабыней! — По щекам девушки разлился нежный румянец, и она похорошела еще больше.