— Послушай Боб, — Кярро единственный человек во всем замке зовет меня так, остальные предпочитают полное имя и сопровождают его заливистым смехом. — У нас намечается большая проблема. Чертов распорядитель забрал с кухни всех, кроме тебя. Он забрал и всех других, не только с кухни, опять же, кроме тебя и меня. Я не знаю куда он их отправил и не хочу знать. Я только знаю, что ты, да-да, именно ты должен завтра приготовить ужин для графа и его гостей. И готовить ты будешь один. Мне нужно уехать на несколько дней. За продуктами, мать их! — он сплюнул в печь, и печь недовольно зашипела и я ее понимаю, мне бы тоже не понравилось, если бы на меня плевали. Хотя, справедливости ради такое происходило регулярно, но мне это все равно не нравилось.
— Как один? — даже мой маленький ум понимал, что семьдесят пять блюд в одиночку я сделать не смогу.
— А вот так, — Кярро поднялся, замахнулся открытой ладонью.
Я сжался и закрыл глаза, но удара не последовало, вместо этого Кярро погладил меня по голове.
— Ты не справишься, я знаю, что не справишься, но здесь больше никого нет, а граф хочет чертову рыбину на воскресный прием! Сегодня будем готовить вместе и я покажу тебе как и что делать, чтобы остаться на кухне живым.
Кярро снова замахнулся, я снова сжался, и удара снова не последовало. Когда я открыл глаза, Кярро смотрел на меня нежно и ласково.
— Ты уж постарайся, Боб, — сказал он, протягивая мне маленький, не больше ранетки, мутный и весь в крошках и пылинках, кусочек сахара. — Ты уж постарайся.
Я пообещал и, получив кусочек сахара, нырнул в свое маленькое спальное место, организованное за печкой прямо тут на кухне. Почему я не спал там, когда пришел Кярро, а развалился на мешках с луком? Наверное судьба такая. Ни старший повар, ни тем более я, ни даже сам граф не знали, что совсем скоро в нашем малюсеньком, отодвинутом на самую окраину большой страны мирке произойдут огромные изменения.
Мы не знали того, что из Гласорта уже выступили войска герцога Фонгорда, намериваясь стереть с лица земли замок, где наш граф любил порадовать себя обедом из пяти блюд с трехкратной переменой.
Глава 2
Всю ночь, до самого утра, Люцелиус Кярро, провел, обучая, меняя премудростям поварского дела. Бедняге старшему повару приходилось нелегко. Он по нескольку раз повторял, каким именно образом шинковать капусту и фаршировать перепелку перловкой. А чтобы я лучше запоминал, он задействовал все, что было в его небольшом воспитательном арсенале: от теплых и ласковых слов, до увесистых кулаков. Последние заставляли мой скромный мозг работать на всю катушку. Ноющие ребра и расползающийся по щеке синяк многократно увеличивали его возможности. Добрые слова тоже действовали. Всякий раз, слыша какой я молодец, мой нос взлетал до прокопченного потолка кухни и я совершал непростительную на взгляд Кярро ошибку, за что тут же получал вознаграждение в виде тычка под ребра. К утру, старший повар истощил весь запас тычков, и добрые слова с его губ срывались все чаще.
Перед самым рассветом он отошел и сев на мешок с луком позволил мне в одиночку не только почистить рыбу, разогреть сковороду маслом, но и пожарить саамы рыбу. Я справился. Я не сжег себе руки кипящим маслом, не отрезал собственный палец ножом и даже не пересолил рыбу.
— А ты молодец, — выковыривая косточки из мягкой рыбьей плоти, заедая ее головкой лука, проворчал старший повар. — Я не ожидал, — он покачал головой. — Неужто и, правда, тебя надо было всего лишь похвалить.
Я смущенно опустил глаза в пол и бормотал что-то оправдательное. Нож в моих руках медленно раскачивался, пока я не забыл про него напрочь. Я поднял руку, чтобы утереть пот, нож выскользнул. Он несся к полу, надеясь на радостную звонкую встречу, но на пути его стояла моя нога.
И пока нож падает, я снова вынужден прервать историю. «Зачем?» — спросите меня вы. «Ты еще историю рассказывать не начал, а только и делаешь, что останавливаешь ее в самых ответственных местах. И что там с твоей ногой?». И будете правы. Обещаю, больше этого не делать, в пределах этой главы точно. Но может быть разок. Или два. Но не больше. Так же спешу, вас успокоить с ногой все будет хорошо. Как? Старший повар наш обладал не только внушительным ростом, но и завидной меткостью, брошенная им луковица сбила нож. И хотя на моей лодыжке остался весьма внушительный синяк, пальцы мои тоже остались на месте.
Так зачем же я прервал плавное течение истории? Я должен пояснить, что на кухне мои обязанности сводились к тому, что я подносил продукты к готовящим их людям. Я выносил мусор, оставляя на полу грязные разводы, которые потом с самозабвением отмывал, возюкая грязной тряпкой по не менее грязному полу. Но основной моей обязанностью было получать тумаки, при каждом удобном случае. Если граф оказывался не совсем доволен едой, а такое бывало не редко, то я получал тумаки со всей злостью, что родилась благодаря, данной неудачи. Если же граф был доволен, то я получал тумаки, потому что на душе кухонных было радостно. Все работники кухни как один полагали, что моего умишки на это как раз хватало. На что-то большее нет. К ножам, а уж тем более к печам меня никто не попускал. Особенно после того, как я едва не сжег весь замок, пытаясь подкинуть дров в затухающую печь. На тот момент я не то, что не умел готовить, я не знал с какой стороны нужно брать нож, чтобы не отрезать себе пальцы. Мы с господином Кярро потратили добрых два часа, прежде чем я уяснил, что такое рукоять, а что такое лезвие. И что браться за это самое лезвие не стоит. Еще час ушел на то, чтобы мои руки перестали трястись.