— Это же какая сила! Прочный металл порвало взрывом, как бумагу!
Для загрузки обечайки и якорь–цепи машину подогнали ближе, вместо крана у нас были простые веревки. Плотный металл оказался настолько тяжелым, что его ни поднять, ни даже сдвинуть с места мы не смогли. Стало ясно, что проблему транспортировки с наскока не решить. Тогда же приняли решение: в месте трещины, образовавшейся от взрыва, распилить обечайку на две части.
Сувенир от «Курска»
Прошло не менее недели, а в кулуарах шли обсуждения и толки. Однажды, находясь в более широком составе, думали, что делать дальше. Товарищ, который ни в доставке, ни в погрузочно–разгрузочных работах не участвовал, высказал интересное предложение. Состояло оно в том, чтобы взять от экспоната, от попавшей к нам части прочного корпуса, небольшой кусочек и распилить «на память» для избранных. Сознаюсь, шальная идея захватила и меня, но ненадолго, так как победила здравая мысль:
— Нет, мужики! Нельзя прочный корпус рвать на сувениры, равно как разделить память о «Курске» на фрагменты.
Меня поддержал Сергей Иванович:
— Неправильно будет, если мы начнем растаскивать народную память по частным квартирам!
Кто–то продолжил:
— Чтобы перед кем–то хвастать, что у меня есть, а у тебя нет.
Маховик разговора начал раскручиваться в обратном направлении и всем стало ясно, что мелочное поведение нас недостойно. Есть вещи, которые должны принадлежать народу и его памяти. А отдельные лица не должны претендовать на них лишь на том основании, что оказались в нужное время и в нужном месте. Обечайку разрезали автогеном на две части весом по 300–350 килограммов. Однако в результате операции остался небольшой, в несколько сантиметров, ровный треугольник металла. И как бы в продолжение разговора сама судьба отметила нашего музейного ценителя, отдав в его руки «сувенир от «Курска»».
Когда мы приехали во второй раз для транспортировки сколь ценного, столь и тяжелого груза, то каждый подумал, что после тяжелых упражнений ему железно будет обеспечена интенсивная терапия. Нас опять было четверо, правда состав наполовину изменился, кроме меня и Блынского был Асадов и мой ровесник, имя которого забылось. Тогда троим из нас было за 50, и от подобных работ мы отвыкли, поэтому грузить было реально нелегко. Наиболее крепким работником оказался ровесник, без которого нам пришлось бы туго. Мы с Сергеем Ивановичем являлись середнячками, а Асадов из–за нравственной особенности все делать чужими руками оказался настоящим слабаком, несмотря на завидную физическую форму и сорокалетний возраст. Два куска прочного корпуса дополнялись бесценным приложением, якорь–цепью, каждое звено которой с пудовую гирю, и таковых было не менее 27, что составляло около четырехсот килограммов. Мы с большим трудом загрузили железо в прицеп легковой автомашины, который во время транспортировки, сломался, колеса почти сложились, однако до места назначения мы доехали.
Потом части от «Курска» мы выгружали в подвал магазина «Кадр», что на проспекте Независимости. Громоздкую и неудобную тяжесть нужно было спустить вниз, преодолев два лестничных пролета, и протащить несколько десятков метров по подвалу к намеченному месту экспозиции.
Ко второму этапу работ приступили после 17.00 часов. Нас ждал неподъемный фронт работы, но как говорит народная мудрость «Глаза боятся, а руки делают». К месту экспозиции обечайки кантовали. Взявшись за край железяки, мы с трудом ее поднимали на торец и толкали вперед. Тяжелый металл с глухим стуком плотно припадал к земле и будто в нее вгрызался, чтобы с еще большим трудом даться в руки. Правила техники безопасности нами не то чтобы игнорировались, а просто невозможно было их выполнять. Особенно это проявилось при спуске якорь–цепи. Когда несколько ее звеньев спустили по ступенькам вниз, то произошло перемещение центра тяжести и железный удав проявил своеволие. Неожиданно для всех цепь ожила и с лязгом прогромыхала вниз, невзирая на попытки ее придержать. Нам просто повезло, что никто не оказался на пути черного с ржавыми проплешинами монстра.
Работы закончили поздно, на улице было темно, по домам расходились физически измотанными и страшно уставшими. На следующий день мы собрались, чтобы заняться оформлением экспозиции. Нужно было разместить куски прочного корпуса в соответствии с замыслом. Цепь при помощи металлического штыря прикрепили к стене почти на уровне плеч. Задумка была неплохой, правда, воплотить ее полностью не удалось. Увидевший меня Блынский сразу же начал возбужденно делиться впечатлениями: