Я сказал:
— О великодушный муж!
Младенец лишь плачет, не в силах сказать — почему.
Никто не поймет мою боль, я и сам не пойму...
После этих слов рыдания сдавили мне горло, и я так заплакал, что начал лить слезы и он. Плакал он долго, а затем сказал:
— Эй, несчастный, хватит плакать! Расскажи теперь о твоих обстоятельствах, и я, во имя Всевышнего, постараюсь привести тебя к желаемому, окажу дружескую помощь в чем нужно, но при условии, что ты ничего не скроешь от меня.
И я рассказал ему все, что видел и что слышал...
Юноша молчал в задумчивости, а затем поднял голову и сказал:
— Из-за этой ветреницы каких только невзгод не испытали люди! Тот бедняга юноша, чей прах равноценен крови ее отца, был убит ядом тяжкого горя. Сколько еще людей погублено неправедным путем. Юноша! Я тот, кто поразил стрелой в той суматохе везиря и в этом табуте тело того несчастного шахзаде. Я от разлуки с ним стал подобен безумцу. Некоторое время я, босой, с непокрытой головой бродил по улицам и базарам. И каждого, кто принял участие в убийстве шахзаде, кроме падишаха, настигло возмездие. Видя, как падишах раскаивается в содеянном, его я не тронул. С того дня раз в месяц я вожу табут по улицам и базарам и обновляю церемонию соблюдения траура. Народ считает меня сумасшедшим, боится меня, и я не упускаю случая покарать насильника. Так как ты перенес много мук на пути к той красавице и случайно повстречался со мной— право на твоей стороне. Лишь я могу помочь в твоем деле. Но с тем условием, чтобы, когда ее увидишь, никаких вздохов, сетований, нетерпения не выказывал. Если же, вопреки уговору, издашь хоть звук, там же рассеку тебя пополам и выкину вон…
Я принял его условие. Прошла ночь. На следующий день, с восходом солнца, юноша, облаченный в превосходное платье, сделал знак, и тут же принесли и надели на меня новую одежду. Затем он велел мне поднять за конец табут, за другой подняли слуги, и мы пустились в путь. Впереди шел юноша, за ним следовали мы. Шли долго и вдруг оказались перед воротами какого-то сада. Люди, бывшие там, пустились наутек. Мы вошли в сад. Посреди сада был хауз, по углам которого росли четыре чинары. Юноша сделал знак, и мы опустили та-бут на землю у хауза и уселись в сторонке. Этот смельчак испустил из глубины сердца такой крик, что весь сад задрожал. А затем он прочитал эту газель:
Без тебя, кипарис, что мне скопище роз и цветник?
Цвет лилейный померк, лепесток гиацинта поник.
Злоязыкие недруги отгородили тебя,
Не железнозеркален я, твой исковеркали лик.
О Хафиз, что мне делать, был раем наследственный дом,
Из развалин теперь одинокий доносится крик?
Говоря это, юноша, как весеннее облако, проливал слезы в этом цветнике.
Я же был переполнен радостью обещанного свидания, всматривался в каждый уголок и закоулок сада, ожидая красавицу, как вдруг... счастье улыбнулось мне, судьба смилостивилась надо мной: показалось вдали восходящее, полное благородства, солнце.
От ее вечернего вина
Половина сущего пьяна.
Томные глаза по божьей власти
Всё хмельней становятся от страсти.
Слезы льются розовой водой
На лицо, сравнимое с луной.
Вся она достоинства полна...
Я увидел — и сошел с ума.
Дервиши, уважаемые братья мои!., я схватился руками за голову и потерял сознание. Когда я пришел в себя и открыл глаза, то увидел, что тот тонкостанный кипарис, подобно источнику жизни, притаившемуся в темноте, сидит напротив того храброго юноши на золотом троне с золототканым платком в руке. Юноша что-то говорил ей, она благосклонно слушала его. Беседа дошла до того, что красавица, словно весеннее облако, стала горько плакать. При виде ее в таком состоянии меня охватили такие страдания, что я чуть не закричал и не разорвал на себе ворот. В это время богатырь повернулся в мою сторону с таким свирепым лицом и метнул в меня такой яростный взгляд, что от страха я потерял сознание.
Великое счастье ее лицезренье,
Куда ты отныне девалось, терпенье?
О ты, ветерок, овевающий глаз,
Посмей-ка о ней не уведомить нас!
Когда я пришел в себя, они продолжали беседовать. Во время разговора та солнцеподобная луна приложила пальцы согласия к глазам. От восхищения я опять потерял сознание. Когда я очнулся, обладательница прелестей уже ушла. Тут юноша встал с места и собрался уходить. Я же остался с разбитым сердцем, плачущими глазами, и мое состояние можно описать вот этими бейтами: