— Что будем делать, командир? — осведомился штурман корабля Слава Абдулов, отращивающий во время экспедиций усы и бородку.
— Радио на базу, — буркнул Денис. — Мы на месте. Начинаем наблюдение за объектом. Аппарат ведет себя прилично, особых претензий не имеем.
— Есть претензии, — возразил ради объективности Миша Жуков, часто пропадавший в машинном отделении. — Генератор нужно дублировать и…
— Отставить возражения, подробностями будем делиться на Земле. Главное — всё работает. — Денис подумал. — Добавь еще: нет ли вестей от… Кэтрин? Впрочем, — он еще немного подумал, — не стоит, были бы новости, нам бы и так сообщили. Короче, парни, высовываем наружу все наши глаза и уши и смотрим, что здесь происходит. Выводы будем делать потом. Ясно?
— Так точно! — дружно ответил экипаж.
Конечно, основную нагрузку по наблюдениям за Плутоном и его спутником взял на себя бортовой исследовательский компьютер. Но и экипажу пришлось поучаствовать в этом процессе, тем более что заниматься ему в принципе было больше нечем.
Спали по очереди, парами, и вели обзор тоже парами, изучив за три дня почти все видимые детали обеих планет. Впрочем, деталей этих набралось немного, поверхность Плутона и Харона по-прежнему скрывал густой белесо-голубой туман, поэтому удавалось лишь изредка увидеть что-либо поинтересней ровной пушистой пелены.
Фонтаны пара, достигавшие высоты в полтора десятка километров.
Смутные тени, снующие в бело-голубоватых глубинах атмосфер.
Стремительные голубые и зеленые струи, похожие на возникающие за самолетом в стратосфере Земли торсионные хвосты.
Возникающие и исчезающие геометрически правильные полупрозрачные фигуры.
Тусклые вспышки на дне появившейся атмосферы обоих партнеров — Плутона и Харона.
Гирлянды звездочек, медленно разгорающихся и медленно гаснущих, тоже образующих контуры неких геометрических фигур, кругов, овалов и квадратов.
Что за процессы шли в атмосферах планеты и спутника, догадаться было трудно, однако мнения всех членов экипажа «Амура» совпадали: здесь есть жизнь!
Спорили, конечно.
Роль зануды-скептика брал на себя Глинич, приводивший множество аргументов в пользу отсутствия жизни от: «атмосфера Плутона не имеет кислорода, да и температура здесь слишком низкая», до «раньше ведь никакой жизни не было, а то, что мы видим, является активизацией раскаленного ядра планеты». Но все его аргументы разбивались о факты, зримые невооруженным глазом, фиксируемые аппаратурой, от них невозможно было избавиться или отмахнуться. Плутон ожил! А вместе с ним и его ледяной собрат-спутник, никак не претендующий на роль планеты с раскаленным каменным ядром. Впрочем, и сам Плутон такого ядра не имел, судя по фактическим измерениям его характеристик. Да, температура приповерхностного газового слоя значительно повысилась — до минус шестидесяти — минус пятидесяти градусов по Цельсию, но все же о лавовых извержениях и горячих гейзерах речь не шла. Лёд на поверхности планеты должен был оставаться льдом.
Три дня «Амур» наматывал витки вокруг Плутона на высоте тридцати тысяч километров, чтобы видеть сверху и Харон. Затем Денис повел его ниже, на двухсоткилометровую орбиту. Никаких свидетельств того, что в этом районе летает американский шаттл, по-прежнему добыть не удалось, и у командира зашевелилась шаткая надежда на его «полное отсутствие всякого присутствия» в системе Плутон-Харон. Возможно, «Калифорния» уже вернулась домой, а вместе с ней и Кэтрин, и ничего плохого с ней не случилось. А помириться с женой он всегда успеет, лишь бы она была жива!
— Предлагаю приземлиться, — сказал Феликс Эдуардович Глинич, приросший к приборам бортового исследовательского комплекса; об опасности подобных мероприятий он по обыкновению не думал, считая, что безопасностью операций должны заниматься компетентные в этом вопросе люди. — Точнее приплутониться. Или еще лучше — прихарониться. Спутник на мой взгляд интереснее патрона. Очень хочется посмотреть, что там творится.
— А что там творится? — осведомился Слава Абдулов, занятый больше навигационными расчетами, чем визуальным наблюдением окрестностей Плутона.
— Посмотрите. Это синтез локационного сканирования.
Глинич развернул над пультом объемное изображение Харона, затем укрупнил одну его часть, убрал фон, и экипаж «Амура» увидел необычную картину: поверхность небольшой планетки покрывал геометрически правильный узор глубоких прямоугольных в сечении рвов.
С минуту все молчали, разглядывая ландшафт, скрытый от прямого наблюдения белой дымкой атмосферы, но доступный локаторам корабля. Потом Абдулов хмыкнул:
— Каналы, что ли?
— Не знаю. Раньше их не было. Я имею в виду, что с Земли их нельзя разглядеть в телескопы.
— Но они, похоже, прорублены во льду, уж больно правильная форма.
— Возможно, это просто система трещин…
— Разуй глаза, Эдуардович! Рвы выглядят как искусственные каналы! Неужели будешь спорить?
— Не буду.
— Надо садиться, командир! — Абдулов оглянулся на бортинженера. — Миша, мы сможем нырнуть на дно атмосферы Харона?