-А это кто. - Произнес он, заметив странную фигуру.
-Неизвестно мне его имя, но он спас меня и, по-видимому, друг.
- Кто ты не ведомый воин. - Обратился Помпей к Эдмонду.
Мальчик не понял не слова, но был умным, знал, что к нему обращаются. Поэтому включил плазмо-комп, программу переводчик. К счастью в упорядоченной плазме был программный код перевода с латыни. Компьютер запищал.
- Кто ты неведомый воин? – Мальчик Эдмонд задумался - сказать правду или выдать себя за бога?
- Если ты бог ответь нам, какова твоя воля? - Продолжил Помпей.
- Я сын Юпитера и Венеры - Перун. - Молвил мальчик, вспомнив древнеславянский эпос. - Вы меня пока не включили в пантеон оттого, что я родился не давно.
- Перун? - Переспросил Помпей. - Ты бог?
- Конечно! - Александра стало распирать от гордости, еще бы ребенок играет роль бога! - И многие тысячи трупов павших легионеров могут подтвердить это!
Помпей оглядел поле, такую картину, даже он искушенный многими сражениями не разу не видел.
- Да я верю тебе, о могучий. - Умудренный римский полководец своим зорким взором осматривал мальчика. Он обратил внимание на широкие плечи, не по возрасту жилистые, словно сотканные из стальной проволоки мускулы, острые бицепсы ребенка. В фиолетово-зеленых глазах пацана светилась решимость. Эдмонд и сам поверил, что он бог.
- Я был уже почти мертв, а он воскресил меня. - Молвил Спартак.
Помпей тревожным взглядом окинул гиганта, он невольно почувствовал уважение к восставшему рабу. Странно, неужели мятежным гладиаторам сочувствуют боги?
- О великий. - Помпей обратился Эдмонду. - Какова твоя воля.
Мальчик почувствовал решимость.
- Я требую от Рима освободить всех рабов и покончить с позорными издевательскими гладиаторскими играми.
Помпей вздрогнул, его взгляд выражал растерянность. Требование субъекта похожего на мальчишку казались чрезмерными, а с другой стороны было опасно злить бога.
- Это должен решить не я, а сенат.
- Сенат, так давайте полетим в Рим. - Воскликнул Эдмонд.
- Так все уже спят, ваше святейшество. - Помпей чувствовал себя как на иголках.
- Разбудим разве явление бога это не достаточный повод для внеочередного собрания.
Помпей покраснел, он понял, что из тисков мальчика-бога будет трудно вырваться.
Кружит время
Мальчик Эдмонд внезапно смягчился.
- Ты Помпей.
Полководец поклонился:
- Да бог Перун именно так, нарекли меня. Потом, когда я прославился подвигами, стали добавлять великий.
Мальчишка грозно сверкнул сапфировыми глазами:
- Тогда почему ты один, где Красс?
Помпей засуетился:
- Я сейчас пошлю за ним.
Сзади уже слышалось ржание коня, знаменитый римский богач и военачальник тяжело скакал на черном жеребце.
- А вот и Красс, истребляющий рабов, безжалостный правитель. Эдмонд Д’Артаньян взлетел вверх, чтобы получше разглядеть печально известного душителя свободы.
Красс был среднего роста, несколько тучный, с лысеющей головой. Тем не менее, в его полном лице читалось властность и воля. Знатный патриций, стараясь сохранить надменность, с трудом сдерживал дрожь.
- А это ты Спартак. - Небрежным кивком головы патриций изобразил поклон. - Твои подвиги позорят Рим. Внезапно увидев парящего пацана Эдмонда, он затрясся и соскочил с коня.
- О прости меня боже, я не высказал тебе достаточного почтения.
Мальчик совершил пируэт и приземлился.
- Я сын Юпитера Перун и требую, чтобы ты презренный пал на колени.
Вид у хлопца был угрожающим, и Красс сразу выполнил приказ.
Мальчишка был доволен:
- Вот так оно гораздо лучше. А теперь слушай мою волю, когда будет заседать сенат?
Красс поклонился:
- Завтра о великий.
Юный воитель рявкнул:
- Значит, мы прямо сейчас перенесемся в завтра и устроим им обструкцию. - Глаза мальчишки сверкнули.
- Как это возможно? - Удивился Помпей. - Над временем не властен даже Юпитер.
- Вы римляне плохо знакомы с могуществом богов. Смотрите за мной. – Эдмонд Д’Артаньян положил руку на браслет.
Мальчик пропищал:
- Я хочу вместе со Спартаком, Крассом и Помпеем перенестись в следующий день, прямо в Рим на заседание сената.
Едва он закончил эту фразу, то, как это было не раз, ударили молнии и все четверо исчезли. Возникли уже в Капитолии, в самый разгар заседания высшего законодательного органа. Сенаторы в основном богатейшие граждане Рима обсуждали, как следовало ожидать восстание Спартака. Выступал Катон.