Где-то я вычитал эту фразу, и она мне очень уж понравилась. Только до сих пор все не представлялось подходящего случая пустить ее в дело.
— М-да, — седой начальник милиции смотрел на меня весело. — Люблю таких скромных парней, без претензий. Другой на твоем месте взял бы да и потребовал золотую звездочку.
— Что вы! — заерзал я в кресле. — Разве за это Героя дадут? Он же не настоящий грабитель.
Сашка добавил:
— Даже без оружия.
— Откуда ты знаешь? — возразил я. — Может, есть оружие. Вот обыщут его, тогда будет ясно.
И посмотрел на начальника. Он все улыбался. Вероятно, от радости, что мы поймали вора, и процент раскрываемости преступлений в его районе увеличится.
В соседней комнате послышались шаги и громкие голоса. Привели! Наконец! Начальник широко распахнул дверь, сделал нам знак молчать и вышел.
Мы стали слушать. Сначала шла возня со стульями, все усаживались.
Потом раздался голос нашего знакомого лейтенанта:
— Значит, документов у вас нет?
— Я же сказал: не имею привычки носить с собой. — Миша говорил раздраженно. — И вообще, какое вы имеете право…
— Погодите о праве, — перебил лейтенант. — Вы из археологической экспедиции, так?
— О, уже установили? Вот это, я понимаю, оперативность!
— Советую вести себя скромнее.
— Отличный совет! Как-нибудь им воспользуюсь.
Мы с Сашей переглянулись. Миша не очень-то испугался. Но тут наш лейтенант ударил из тяжелого орудия:
— Кто украл золотую гривну?
Миша сказал:
— Я почем знаю? Вы милиция, вы и скажите.
— Хорошо. Прекрасно. — Лейтенант злился. — Я скажу. Есть основания подозревать вас.
— Вот так номер! — Мы услышали хохот, по-моему, очень неестественный.
— Значит, нет? Хорошо. Но тогда объясните, как гривна попала к вам в карман?
Стало тихо. Что ты теперь скажешь, Миша?.. Но он так ничего и не сказал. Попался, что говорить!
— А ну, все из карманов! — скомандовал лейтенант. — Так… Из пиджака тоже.
Что-то негромко звякнуло о стол. Гривна? Или пистолет? Вот было бы здорово, если пистолет!
— А это что, интересно? — раздался торжествующий голос лейтенанта. — Портсигар? Подкова? Или гривна?
— Но не та, которую вы ищете.
— Ах, другая! — съехидничал лейтенант. — Из соседней могилы.
Миша подтвердил:
— Представьте себе, совсем другая.
— Хорошо, допустим, — согласился лейтенант. — Остается только выяснить, как она к вам попала? Раз. И почем продавали на базаре? Два.
— Я не продавал! — Миша перешел на крик. — За кого вы меня принимаете! Вы еще ответите!
— Не продавал? — Лейтенант подошел к дверям нашей комнаты. — Свидетели, прошу!
Свидетели вошли гуськом. Сашка первый. Я за ним. И, сразу глаза на стол. Что там? Расческа, кошелек. Платок носовой. Золотая гривна… Нет, пистолета на столе нет. Жаль!
У Миши глаза округлились, когда он нас увидел, а щеки стали красными, словно их натерли наждачной бумагой. Вот уж не ждал!
— Рассказывайте, свидетели, что видели на базаре. Подробненько, не торопясь. Давай ты первый.
— Пусть сначала он, — застеснялся я.
И Сашка стал говорить. А потом, когда он кончил, я добавил, о чем он не знал: как Миша испугался тетки Анисьи.
— Ух, ты, малек! — Миша схватился за подлокотник кресла, на котором сидел. Я отшатнулся; показалось, он хочет кинуться на меня. — Все дело испортил!
— Значит, признаетесь? — лейтенант сел к столу и полез в свой планшет, наверное, за бумагой.
— В чем? — кричал Миша. — В чем? Что это не золотая гривна? Что она медная, медная? И что ни один черт ее не купит?
— Опять? — укоризненно покачал головой лейтенант. — Ведь все уже ясно, а он отпирается. Беда с этими начинающими!
— Погоди, товарищ Заболоцкий. — Начальник вышел из угла, где он все время молча стоял. — Пошли кого-нибудь в часовой магазин за ювелиром. Или лучше сам сбегай. И отправь заодно ребят домой на дежурной машине — они нам больше не нужны, а там их хватились, небось, будут искать повсюду.
— А я? — спросил Миша.
— Вас задержим до выяснения, молодой человек…
Лейтенант доехал до часового магазина вместе с нами. Соскочил с переднего сиденья, сказал шоферу:
— Добросишь их до Малых Катков и сейчас же обратно.
— Фамилии вы наши помните? — меня мучила тайная мысль.
Лейтенант не ответил, повернулся и пошел. Я оторопело уставился на фуражку — она просто чудом держалась на затылке.
— Зачем спрашивать? — упрекнул меня Сашка. — Зачем намекать? У него же все записано…
Уже было время обеда, и я попросил шофера, чтобы он подкатил к самому лагерю, — так хотелось показаться студентам в этой синей с красной полоской машине.
Но шофер сказал, что ему некогда, что надо спешить назад, и высадил нас у моста — отсюда еще сколько до лагеря топать!
Мы сняли кеды и пошли босиком берегом речки — вода приятно холодила разморенные ноги. Я говорил и говорил без умолку. Как здорово все получилось; жаль, что начальник просил нас никому в лагере не говорить о случившемся, даже дяде Володе; хорошо, успели бы к началу учебного года, вручить нам медали, а если не успеют, то мне придется одолжить у папы — у него как раз есть «За отвагу», а у милиции попросить бумажку с печатью, иначе мне в школе ни за что не поверят.
Сашка слушал и молчал. Даже, скорее всего, не слушал, а думал. Я знаю, о чем. О своем дяде.
В лагере ничего особенного не произошло. Без нас нашли еще три горшка. Реставратор пропорола себе ногу ржавым гвоздем и ходила, опираясь на палочку. Куда-то делся Бип: то ли мальчишки его сманили, то ли попал под машину на шоссе — он любил облаивать ревущие самосвалы.
Никто и не подозревал о настоящих, больших событиях нынешнего дня.
Я не удержался, намекнул дяде Володе мимоходом:
— Долго что-то Миши нет.
— Он только к вечеру вернется.
— Если вернется, — произнес я загадочно.
Дядя Володя насторожился, сдвинул брови:
— Ты что-нибудь знаешь?
— Нет, просто так…
И отошел поскорее. Потому что, если бы дядя Володя стал еще расспрашивать, я бы, возможно, не выдержал и проговорился.
Сашка остался у нас обедать. Это никого не удивило, его уже все считали своим. Но вид у него был очень грустный, и Вера заметила:
— Уж не заболел ли? — Она ведала походной аптечкой и прямо млела от счастья, когда удавалось обнаружить какой-нибудь завалящий насморк.
— Нет, — буркнул Сашка.
— Он у нас останется навсегда, — шепнул я ей. — Его дядю сегодня арестуют.
— Выдумывай больше! — не поверила Вера.
Мы возвращались с речки, когда я увидел милицейскую машину, подъезжавшую к лагерю. Увидел — и решил, что больше молчать нельзя.
— Мишу привезли! — заорал я. — Милиция Мишу привезла! Он вор! Он золотую гривну украл!
Все уставились на меня непонимающими глазами, словно я говорил не по-русски.
— Я его разоблачил! — орал я как ненормальный. — Я и Сашка! Я и Сашка! Мы выследили его!
Студенты, как по команде, перегоняя друг друга, устремились в лагерь.
Наш знакомый лейтенант вел себя очень неосторожно. Выпустил Мишу из машины и даже пистолет свой не вытащил из кобуры. А если бы преступник вздумал бежать?
Я похлопал ладонью по горячему, пыльному капоту машины, улыбнулся лейтенанту дружески:
— Признался?
Сашка тоже спросил:
— Он один воровал или еще кто?