— А теперь, — пролаял старший воспитатель, — лучший ученик школы Барбаросса продемонстрирует свою выучку…
И пес по кличке Мертвая хватка огромными прыжками устремился к негру. Он ударил его передними лапами в грудь, опрокинул навзничь и остервенело вцепился в него зубами.
— Превосходно! — прорычал старший воспитатель, когда взмыленный Барбаросса оставил наконец свою жертву.
— Рад стараться! — подобострастно рявкнул тот.
Полицейские отошли в сторону, похохатывая и оглядываясь на лежащего на земле негра:
— Ну и досталось сегодня этому болвану! Ты заметил, Джо, как он закатил глаза, когда я трахнул его по черепу!
— Еще бы! А ты, Билл, конечно, видел, какую рожу он скорчил, когда я ударил его сапогом?
— Хо-хо-хо! Он сложился, как перочинный нож… Держу пари, что эта кукла не продержится здесь и недели.
— Не наша это забота, Джо. Прибьем одного — пришлют другого. Такого товара навалом! Без работы не останемся…
Старший воспитатель махнул рукой полицейским:
— Коллеги, продолжайте занятия сами. Меня ждут неотложные дела. — И важно неся перед собой живот, он удалился.
— Знаем, какие у него неотложные дела, — проворчал один из полицейских, — пошел в карты резаться…
— Держу пари, что он шулер, каких мало! — отозвался другой.
— Как пить дать! Кстати, Джо, ты не забыл прихватить с собой адской воды? Что-то в горле пересохло…
— Билл, за кого ты меня принимаешь! Да я скорее голову забуду, чем эту флягу! Хо-хо-хо!
И жадными глотками они стали по очереди пить адскую воду. Потом направились к собакам.
— Эй, вы, шавки! Все видели, как действовал Барбаросса? А теперь по одному — вперед! Кусай его, грызи!..
Собаки старались изо всех сил. Стоял сплошной рык… Когда же очередь дошла до Рэкса, то он, вместо того, чтобы укусить негра, лизнул ему руку.
— Вам очень больно? — спросил он.
Негр вздрогнул.
— Да, — ответил он глухо и с удивлением посмотрел на Рэкса. — А разве тебе меня жалко?
— Жалко…
— Меня еще никто не жалел…
— Послушайте, — сказал Рэкс, — а почему вы не защищаетесь? Вы же вон какой большой и сильный!
— Что толку… Я же лишен воли. Меня превратили в куклу, в манекен. А манекенам положено только стоять и позволять делать с собой все, что угодно…
XIV. В тюрьме
А Джимми в это время находился в тюрьме.
Его провели по узкому гулкому коридору и втолкнули в камеру. За спиной с грохотом захлопнулась окованная железом дверь.
В камере было темно и сыро. Сквозь маленькое зарешеченное окошко под самым потолком проникал тусклый свет.
Кто-то застонал в углу. Всмотревшись, Джимми увидел на полу человека, который лежал на спине, запрокинув голову.
— Пить… Пить… — слабым голосом просил он.
Джимми огляделся. В камере не было ни стола, ни табурета. У стены, возле двери он заметил миску с нетронутой едой и большую металлическую кружку. Джимми взял кружку и поднес человеку к губам.
Через минуту тот пришел в себя и с трудом приподнялся. Даже в полутьме можно было разглядеть его обезображенное побоями лицо.
— Здорово меня отделали, — хрипло проговорил он, ощупывая голову. — А ты как здесь оказался?
Джимми рассказал, что с ним произошло.
— Листовки, значит, расклеивал! Молодчина! — похвалил человек. — Выходит, одно дело делаем.
Он потрогал рукой бок и снова застонал.
— За что они вас так? — спросил Джимми.
— Известное дело… Их просто бесит, когда люди хотят жить по-человечески… Да не так болит тело, как душа. Как там мои?.. Жена, дети, больная мать… Без куска хлеба остались…
— Я помогу вам! — воскликнул Джимми. — Сейчас…
И он достал из кармана яблоко. Было оно совсем маленьким. Чуть больше вишенки. Всего на один укус…
— Что ты собираешься делать, малыш? — спросил человек.
— А вот что! Сейчас я подброшу яблоко три раза, и вас выпустят из тюрьмы.
Мужчина покачал головой:
— Вообще-то я не очень верю в чудеса. Но если яблоко действительно волшебное, прошу тебя, не делай этого! Выручишь ты меня, а как же другие? Ведь им не легче. И у них тоже есть голодные дети… Чем же я лучше? И что подумают обо мне товарищи? Скажут: предал — потому так легко и отделался… Нет, малыш, спрячь свое чудесное яблоко и прибереги для чего-то более важного…
Помолчав, он добавил:
— В нашем деле не стоит надеяться на чудо.
— А что же делать?