— Ох, старина, он мне сделал такие предложения, этот человек, он пообещал мне пятьсот тысяч.
В тот же вечер я уехал с его кузеном на военном автомобиле, которым управлял водитель в штатском. Кузен пристально наблюдал за мной. Ты сказал бы, что мне следовало бы об этом написать, но чтобы мое письмо обладало хоть каким-то весом, мне следовало подкрепить его документами, и именно этого я и хотел.
Бернар приезжал каждые три или четыре дня под предлогом проверки моей вербовочной работы, и каждый его приезд сопровождался пирушкой, кутежом и всеобщим весельем. Но от такого образа жизни этот уже не молодой человек быстро уставал и потому через три недели ему понадобился отдых. Кузен, чувствующий, что за ним самим следят меньше, и всецело занятый своими спекуляциями с недвижимостью, согласился предоставить мне отпуск для посещения моих родственников в Шоле. Я туда и поехал, но не задержался долго, а сразу отправился в Париж, в Разведывательную службу, где майор Х., как раз передавал дела своему преемнику. Я нарушил инструкции и прорвался в кабинет, слегка оттолкнув ординарца у дверей, но мне удалось обратить на себя внимание и немедленно выложить доказательства на стол. Не прошло и трех часов, как сержант нашел меня по адресу, который я им оставил и передал мне самые теплые слова благодарности от майора Х. Майор хотел как можно быстрее снова меня увидеть, прямо в министерстве. Но не это удивило меня, а то, что меня привели на своего рода военный совет, на котором присутствовали несколько генералов.
Мне дали слово, и я еще раз рассказал всю эту историю. Когда я закончил в мертвой тишине, один из генералов заявил, что необходимо найти оригиналы.
— Без всякой задержки, — добавил другой голос, — вам нужно уехать прямо сегодня.
— Невозможно, — ответил я. — У меня встреча с капитаном Бернаром завтра утром. Если он узнает, что я уехал в Швейцарию за оригинальными документами, он сделает все, чтобы меня арестовали с бумагами.
— Тогда отправьте телеграмму Гроссману и попросите прислать документы.
На следующее утро, в десять часов, я позвонил в дверь Бернару, который уже частично был в курсе дела.
— Что вы делали вчера в министерстве? — спросил он.
— Искал деньги, у меня больше нет.
— И вам их дали? Сколько?
— Тысячу, — ответил я.
— Это хорошо! Они не задавали вам вопросов?
— Нет.
Он явно почувствовал облегчение. Я перешел к рассказу о поездке по Бретани и передал ему доклад, который он подписал. Чуть позже я один поехал в окрестности Бордо и провел там пятнадцать дней. Все это время Бернар не отзывался. Вернувшись в Париж, я посетил преемника майора Х., передал ему отчет о моей второй командировке и отважился спросить:
— А что с капитаном Бернаром?
— Он больше не служит в министерстве.
Я подскочил. И это все наказание! В негодовании я решил оставить службу во Втором бюро. Но ни майор, ни Главный Шеф не хотели ничего знать. Они снова направили меня в Швейцарию и вот я уже несколько дней в Цюрихе. Я надеюсь, что мы с тобой будем видеться время от времени.
Вот и весь рассказ моего кузена Ги. Что касается Бернара, то мы не знали, что с ним случилось. Но одно имя, названное Ги, вспомнилось мне ночью. Где я мог уже его слышать? Кто уже упоминал фон Вэхтера, имперского прокурора в Кольмаре? Много раз повторяя про себя это имя, я, наконец, вспомнил: о нем мне рассказывал владелец отеля «Серебряное Экю». Я решил встретиться с ним во время моей ближайшей поездки в Базель и попытаться что-то узнать.
И вот что я выяснил: фон Вэхтер останавливался в отеле три раза, управляющий хорошо помнил его первый приезд.
— Как вы думаете, — рассказывал он, — неужели меня мог не заинтересовать визит такого важного человека, который обычно останавливался в «Трех Королях». Я подготовил для него один из тех номеров, которые были нами специально оборудованы. Тем же вечером прибыл один господин пятидесяти лет, коренастый, жизнерадостный, говоривший на плохом немецком языке. Он попросил номер, и я поселил его на втором этаже. На следующий день горничная рассказала мне, что этот постоялец вернулся в отель в час ночи и, вместо того, чтобы подняться на свой этаж, направился прямо в четвертый номер, где жил фон Вэхтер.
— Какое имя он вам назвал?
— Я могу поискать в книге, если вы хотите. У него был французский паспорт. Еще я припоминаю, что он вернулся спустя месяцев шесть, и в этот раз его приезд снова совпал с приездом прокурора. Я сам следил тогда за четвертым номером и видел в нем двух людей, очень оживленно беседовавших, но так тихо, что я ничего не слышал. Еще через шесть месяцев, в прошлом августе, произошла третья встреча этих персонажей: полный жизнерадостный господин зарегистрировался под тем же именем, что и во второй раз, и паспорт у него на самом деле был на это имя: Шнеебергер, вот как его звали! Я своими глазами видел, как девяносто две банкноты по тысяче марок перешли из рук прокурора в портфель веселого толстяка. Я даже сообщил об этом случае одному французскому агенту, занимавшемуся контрразведкой, но больше ничего об этом не слышал.
Из Базеля я поехал в Цюрих.
— Тебе знакомо имя Шнеебергер? — спросил я Ги.
От удивления он сделал большие глаза.
— Но это же военный псевдоним Бернара!
— Да, именно так я и думал. Теперь ты можешь заняться подготовкой доклада, который неопровержимым образом докажет все то, о чем ты говорил раньше.
— Это здорово! — воскликнул Ги. — Этот фон Вэхтер в конце каждого полугодия передавал ему деньги, заработанные филиалом в Меце, и именно этими деньгами немцы оплачивали Бернару его услуги. При этом им самим он не стоил ни гроша! Ах, если бы я это знал! Какую мышеловку можно было бы ему устроить в «Серебряном Экю»! Но сейчас, несомненно, уже слишком поздно.
Это действительно было слишком поздно. Только после войны Ги узнал, да и то случайно, что в момент этого разговора Бернар уже был мертв.
Сразу после отъезда Ги во вторую командировку Бернара внезапно перевели из Военного министерства в штаб пехотной бригады. Не стоит и говорить, что он не мог стать героем. На фронте не было простора для его афер, и потому он занялся интригами среди своих друзей-политиков, засевших в коридорах власти, чтобы выпросить себе теплое местечко в тылу. Он получил отпуск в Париж на двое суток, а после этого сел на свой поезд на Восточном вокзале. Когда поезд приехал в Мо, ему стало плохо прямо в своем купе. Автомобиль «скорой помощи» привез его в Париж, где он и умер той же ночью. Человек, рассказавший Ги об этом, утверждал, что Бернар был в клане пораженцев, его сообщников, которые, поняв, что он разоблачен, решили, что невозможно безгранично долго противодействовать окончательному раскрытию этой аферы, так как не стоит и говорить, что среди офицеров Военного министерства были решительные противники этого заговора молчания. Бернар и так уже наговорил слишком много, потому можно было предположить, что после ареста, в тюрьме, он расскажет еще больше интересного. Убрали ли Бернара его собственные друзья и сообщники? Но факт, что врач так и не сделал официального заключения о смерти, и вскрытие не производилось.
Однако есть и другие версии исчезновения капитана Бернара, и боюсь, что полной правды об этой темной истории мы так и не узнаем никогда.
Глава 17. Конец бури
Спокойная жизнь в Швейцарии внезапно закончилась для меня после второй тревоги. О ней мне снова сообщил Мюллер.
— В этот раз они уже знают, кто ты на самом деле. Именно так! Разве не ты передал кое-кому фотографию твоих детишек?
Совершенно верно, я поручил Кэти во время ее миссии навестить моего бухгалтера Филиппа, интернированного, но свободно проживавшего в районе Ульма. А чтобы она могла доказать ему, что послал ее именно я, дал ей эту фотографию.
— Итак, — продолжал Мюллер, — немцы нашли эту фотографию у Кэти, но все, что они смогли от нее узнать, так это то, что ты, возможно, родом из Эльзаса или Лотарингии и отец троих детей. Ну, и как ты думаешь, что они придумали? Они напечатали сотни экземпляров этой фотографии и отправились по деревням Эльзаса и Лотарингии, спрашивая местных жителей, чьи это дети. Наконец, немцы смогли идентифицировать человека, который послал к ним красавицу Кэти, и сообщили твои данные швейцарским властям. Конечно, все это я узнал от моего друга полицейского. На этот раз дело серьезное, хотя они еще не знают, кто такой коммерческий представитель Луи Тибо. Но за этим дело не станет. Время не ждет, нужно бежать.