Затем Ездок затрусил по параллельной улочке к реке. Несомненно, Шай Хи направлялся к поджидавшим лодкам. Наверняка заранее договорился, выбрал место поудобнее и теперь спокойно шел к нему.
Ездок был уже ярдах в двадцати от связанного охранника лодок, когда показался раздосадованный, поминутно оглядывающийся колдун — десантники нагоняли. Выругался вполголоса, найдя вместо лодок лишь их бесчувственного охранника. Выпустил руку Карацины, пальцы замелькали, сплетая колдовство, и веревки спали с часового, но в чувство он не пришел.
Тогда Шай Хи повернулся к преследователям — и будто вырос, раздался, налился силой. От него повеяло ужасом. Поднял руку — и в ладони засветилось бирюзовое пламя.
Преследователи подбежали уже ярдов на тридцать. Завидев пламя, остановились разом, будто ребятишки от учительского окрика, и бросились врассыпную. Бирюзовое пламя полетело к ним, окутанное дымкой, шипящее, прочертило огненную дугу, разодрало Сеть — Ездок вздрогнул, ощутив ее рану почти как свою. Наверняка колдун или считал его мертвым, или не видел больше нужды прятаться.
Шар бирюзового пламени ударил в мостовую, взорвался, сотрясши дома на полмили вокруг. Брызнули обломки, врезаясь с грохотом в стены, разлетаясь на части, врезаясь снова, пробивая дыры, рассыпаясь смертоносным дождем.
Чем меньше обломок, тем быстрее и опаснее — но и рассеивается скорее. Мельчайшие осколки превращались в туман всего за пару секунд.
Пока бушевало пламя, Шай Хи подхватил бесчувственного охранника под одну руку, Карацину — под другую, с легкостью поднял и помчался к реке — каждый шаг длиннее предыдущего. Вода его не остановила. Брызги летели из — под ног, словно кувалдой по реке лупил. Несся, будто пущенный плоско камень, только прыгал с каждым разом все дальше. Последний шаг, унесший на Хеншельсайд, был ярдов пятидесяти длиною. Направлялся он к посудине контрабандистов — и тем поверг Ездока в сомнения морального свойства. Оставшийся на судне бесчувственный охранник мог испортить все дело, если бы очнулся и рассказал. А Шай Хи и без того уже должен был заподозрить худшее, обнаружив пути отхода перекрытыми и засады на каждом шагу.
Ездок перебрал варианты. Почти все предполагали столько магии, что Шай Хи и без рассказов все поймет и распознает. По сути, выбор оставался простой: либо спугнуть Шай Хи, либо незаметной магией навсегда заткнуть охраннику рот.
Да и по правде, нет никакого выбора. Шай Хи — угроза миллионам, ядовитая тварь, желающая подчинять себе и уничтожать. Нельзя позволить ему уйти. Жизнь его слуги — не цена… Но хоть оправдывайся тысячу раз, легче на душе не станет.
Решившись, Ездок потянулся к Сети. Когда Шай Хи запрыгнул на борт посудины, разорвал сосудик в мозгу охранника — как раз под синяком от лежня.
33
Вспрыгнувший на борт Шай Хи сразу увидел — часовой мертв. Чертыхнулся, выпустил ношу — и принялся швырять бирюзовое пламя на восточный берег.
Су — Ча же решил: сейчас самое время убраться. Чем дальше, тем опаснее с колдуном, а он покамест занят, врагов отгоняет. Вряд ли такой шанс представится снова. Придумал скользнуть за спину Шай Хи, броситься в воду, превратиться в дельфина и поплыть что есть мочи.
Ездок заметил движение Су — Ча и понял: бес думает удрать. Глупец! Чародей калибра Шай Хи всегда спокоен, всегда начеку — и в бою, и когда плетет колдовство. Сейчас он, будто в безумной ярости, решил стереть с лица земли целый квартал, но ведь попросту ищет врага, хочет вызвать удар в ответ, обнаружить, распознать.
Придется ответить — нельзя жертвовать ни бесом, ни людьми Шасессеры. Ездок сплел заклятие огня, выступил из укрытия и швырнул золотой колдовской шарик — небольшой, с яблоко всего — к судну контрабандистов. Шарик заскользил над рекой — неверно, неточно, направляясь к берегу, а не к кораблю. Но в конце пути вдруг свернул направо, а за пятьдесят футов до цели рванулся, скакнул стремительно.
Ударил в борт, полыхнув золотым огнем. Полетели доски, балки, занялись жарко. Шай Хи засмеялся презрительно, ответил залпом синего пламени. Ведь выиграл ход, сумел выманить врага. Су — Ча тем временем скользнул в воду.
Ездок сплел новый золотой шар, швырнул — прямо в Шай Хи. Затем еще один и еще. Первый угас в сотне ярдов от горящего судна, второй — в пятидесяти. Третий почти достиг колдуна.
Тот подхватил уцелевшего слугу и ускакал прочь огромными, в пятьдесят ярдов, прыжками. И хохотал злобно, удирая. Золотые шары неслись за ним по улицам Хеншельсайда, сворачивая, петляя, стараясь догнать.
— А я все думал, когда ж объявитесь, — сообщил подошедший Чаз, глядя на пылающее у другого берега судно.