Алистер сгреб свои подарки в новый рюкзак, сказал: "Спасибо, ребята", - и вымелся из комнаты, пряча не столько наворачивавшиеся на глаза слезы, сколько наверняка неприятные для телепатов эмоции, сильные и смешанные, как песок и вода в "игривом море". Умудряются же в Империи поставить все с ног на голову... Как можно испытывать что-то, кроме симпатии, к людям, которые и не умеют, похоже, действовать по-другому, только так? Как они вообще терпят иммигрантов - со своими-то общественными устоями, похожими на христианскую мистерию в детском саду? Его, в частности? Через неделю уйдут в темноту космоса линии, выпрыгнут у ничего не подозревающей столичной системы Единорога, тонущей в коррупции, как ленивая мышь в сливках, и сделают из всего населения отбивную в прямом и переносном смысле слова! В память лезла бомбардировка Таланта - заваливающиеся здания, дрожащая земля, пыль столбом, - к которой услужливое воображение историка подрисовывало развороченные квартиры, разорванные тела, отравленную землю... Все то, что было бы на Гизаэлле, если бы одна из атак Федерации удалась, все то, что обязательно случится в Секторе Единорога, если имперцам повезет, и хорошо хоть, что у него нет там знакомых. Но это не изменит и не отменит того, что кто-то из его коллег часами сидел над снимками, перерисовывая, а может, и компилируя, множество неточных фотографий, чтобы у него было что-то на память о маме, что-то, что можно повесить на стену или поставить на стол вместо голограммы, сданной при отправке на Гизаэллу и так и не полученной назад... Алистер дошел до набережной, сел на ведущую к воде лестницу и в очередной раз понял, что окончательно запутался.
Когда он, все еще в запутанном состоянии, дошел домой, от задумчивости забыв перехватить где-нибудь поесть, оказалось, что Таиша до сих пор играет что-то в уголке, а в холодильном мешке испортился творог. Алистер тихонечко вздохнул и на цыпочках пошел за ужином - музыкантшу надо было кормить, да и самого себя тоже, да и вообще все его переживания о дефектах мироустройства на хлеб не намажешь... Знакомая продуктовая лавка была уже закрыта, но не заперта. "Гость со звезд" почти вслепую пошуровал внутри - лампы в помещении не было, - нашел булочки, творожную массу с фруктами, сыр и непонятного содержания колобки, оставил деньги в коробке на прилавке и потащил добычу домой, подумав вскользь, что раньше такая разновидность "похода по магазинам" ему бы в голову не пришла. Может, и сейчас бы не пришла, если бы неугомонный Алли так же не нырнул при нем как-то раз в ящик с мороженым.
Едва он разложил ужин на кухне, как Таиша оторвалась от музицирования и перебралась поближе к еде.
- Спасибо, Алистер. А у нас ничего больше нет? Там была рыба...
- Творог испортился; рыба, наверное, тоже.
- Сейчас посмотрим. - Девушка потянулась за мешком, угнездила его на коленях, поморщилась на комковатый творог, который Алистер вытащил, но забыл выкинуть, и извлекла из недр хранилища на вид и запах не протухшие остатки вчерашнего ужина и позавчерашнего обеда. - Забыли покормить, - сказала она огорченно. - Ты извини, лапочка. Мы отвлеклись. Ты хочешь творог? Весь твой. Алистер, дай мне еще булочку.
- Ты... с кем разговариваешь? - опасливо поинтересовался "гость со звезд", передавая затребованное через низкий столик.
- Он, конечно, не понимает, - объяснила музыкантша, открывая на мешке малый карман, который Алистеру всегда казался намертво заклеенным, и всовывая туда булку и испорченный творог прямо в листвяной упаковке. - Но что же мне, молчать? А его надо кормить, мы все время забываем. И когда слишком долго забываем, он портит что-нибудь нарочно, и ему можно это дать. Ну, и еще что-нибудь. А я не знала, что он любит творог; в прошлые разы всегда были рыба и сыр. Или, может, он просто не любит специи и сладкое... Вообще правильно, ему нужен белок. А что ты так удивляешься?
- Я не знал, что он живой, - признался Алистер, придвигаясь поближе.
Мешок оставался, как всегда, молчалив и неподвижен. Таиша погладила его в последний раз и сняла с колен.
- А как, ты думал, он сохраняет еду? - спросила она с интересом.
- Как холодильник. В Федерации есть такие специальные приборы, они создают холод внутри. Ну, или стазисное поле, но это дорого, в домах они не стоят.
- А что такое стазисное поле?
- Представления не имею. Что-то такое, от чего продукты не портятся.
- Так, может, это то же самое?
- Вряд ли, там здоровенный генератор...
- А. - Таиша задумчиво прожевала кусок рыбы и потянулась за хлебом. - Тогда, наверное, нет. Мешок просто не дает мелким живым... "портикам"? Как сказать на Стандарте? Мелкие животные, которые портят вещи?
- Бактерии?
- Наверное, ты лучше знаешь. Их он и ест. Но одних бактерий ему мало... Теперь ты видишь, почему мы не растили своих детей? Если мы мешок кормить забываем?
- Вижу, - вздохнул Алистер, понимая, что он еще долго не привыкнет, но кому она нужна, эта привычка, если разобраться? - У вас много других талантов. Давай я буду кормить, скажи только, чем и как часто.
- Не забудешь? - обрадовалась девушка. - Спасибо! Давай. Каждую неделю или две, любыми белками и углеводами, только руку в рот ему не суй, мясо он тоже любит.
Следующая неделя прошла быстро и почти беззаботно. Все свои волнения и тревоги Алистер не то чтобы забросил подальше, а, скорее, закопал поглубже - периодически они верещали что-то невнятными голосами, но почти не мешали ни обниматься с любовницами, ни купаться, ни читать, ни даже, на удивление, работать. Наученный прошлым опытом, он очень быстро составил схемы финансовых, политических, социальных и даже военных структур Сепфоры и теперь только возился с деталями, дополняя эту стройную общую картину. Периодически из-за новой мелочи приходилось менять что-то в схеме, но чаще подробности вливались в нее без плеска и шума. Разведчики занимались кто чем, Алли ежедневно отсиживал мучительную смену в дальней разведке - советов ему Алистер больше не давал, но и совсем игнорировать эту несчастную тень тоже не мог, - Эрвин метался туда-сюда, помогая пилотам решить тридцать три и еще три насущные задачи, Кайе "работал над настроением" методом внеочередного отпуска... В общем, жизнь в шпионской среде шла так же занято и бурно, как всегда, и привыкший к столпотворению над самым ухом Алистер едва обращал на него внимание и даже с улыбкой вспоминал свой давнишний ужас по поводу всегдашней невозмутимости Сэнди. Вот уж было чему поражаться! Бурлящий котел "гнезда" плевался брызгами и паром прицельно и иммигрантов не ошпаривал.