— За освобождение брат!
Пропустив еще несколько мензурок, закусив, дядя раздал всем подарки. Брату коробку дорогущего коньяка, его супруге кольцо с алмазом, близняшкам — серьги, Ване кованный лагерным умельцем красивый нож. Естественно девчонки не выдержали и побежали к подругам показывать подарки.
— Да, девочки, вы только никому не говорите, что я здесь, — сказал он им.
— Понимаем дядь Саш. Побег на вертолете, подкоп под стену, подкуп охраны и все такое…
— Вот язвы растут… — махнул отец рукой. Ваня тоже хотел оставить взрослых одних. Пусть посекретничают. Но, дядя остановил его.
— Ваня взрослый уже. Пусть знает все. Разговор серьезный будет. Кроме вас родных у меня нет. Так, что Ваня, Олечка и Дарья, мне как свои дети. Кто обидит — лично порву на клочки. Отвечаю.
— Не пугай Саша, — нахмурилась Вероника, — Сережа, мне тоже водочки налей, наркоз для нервной системы. Чувствую, новости не очень приятные будут…
Александр опрокинул одним махом рюмку. Поморщился.
— Я ведь к вам, можно сказать, тайком ехал. Чтобы никто не знал. Зря волновался. Сел в такси, а, меня никто и не узнает. Будто и нет меня. Почти восемь лет прошло. Вспоминаю — вся жизнь, будто сон сплошной. Как там Верещагин в «Белом солнце пустыни» говорил — «Раньше меня здесь каждая собака знала. Вот так всех держал. А сейчас — забыли…». Действительно — забыли. Что и говорить, ведь целая эпоха прошла. Новое поколение выросло…-
Александр в свое время во Владике был личностью известной. Можно даже сказать — легендарной. Успешный бизнесмен. Один из первых долларовых миллионеров. Шагал с размахом, бил с замахом. Начинал, как и многие в годы развала страны, с торговли подержанными японскими машинами. Тогда на этом огромные барыши наваривали. Но, то, что легко доставалось, тут же спускалось в канализацию красивой жизни. Многие из этих предпринимателей, кто вначале был на волне жизни, если выжил, теперь по помойкам скитаются. Последние дни на объедках доживают. Никто и не помнит их. Александр же в отличие от них, деньги сразу пускал в оборот. Чутье на дело у него от природы было. Пробился к нефтяной трубе. Гнал в порт цистерны с черным золотом, и, на арендованных танкерах отправлял по белу свету. Затем, набрав финансовую массу, переехал в Москву. Зацепился. Казалось — жизнь удалась. Статьи в журналах, интервью. Женился на перспективной девушке из верхних слоев столичного общества.
— Я ведь многим дорогу перешел, — вздохнул бывший сиделец. Кто для них я был? По большому счету — выскочка из провинции, с самого края земли. Кто же мне позволит жрать кусок нефтяного пирога? Начали меня прессовать жестко. Десять покушений было. Взрывали, стреляли, грязью поливали. Видать ангелы не дремали, легкими царапинами обходился. А потом обвинили в таких махинациях, что мама не горюй. Монстром выставили на весь мир. А как классно меня подставили! Даже гордость охватила. Такие средства на меня затратили! Эх, да чего рассказываю. Сами все видели… — он тяжело вздохнул, — я всем стал неугоден. Меня всего же лишили. Обобрали, как липку. Можно сказать — подчистую. Конфисковали все, что можно. Даже до счетов швейцарских добрались. А вот у Ходора многое не тронули. Как были у него подставные фирмы, так и остались. Деньги из страны уводит, и на них же свою оппозиционную сволоту содержит. К власти рвется. Отомстить хочет. Жутко представить, что со страной сделает такой, если к власти придет. Чужой он полностью. С потрохами нас продаст. По большому счету, я чуть ли не единственный русский был в том гадюшнике. Хоть и грызлись они между собой, а против меня — одним строем выступили. Объединились. Меня и сейчас в покое не оставят. Они не ожидали, что меня по УДО выпустят. Скажем, с самого начала повезло, не попал в «черную зону». Иначе бы заточку в бок получил. Контингент в нашем лагере был все же приличным. С понятием. Беспредела не было, жаловаться грех.
— Не пойму, если у тебя все отняли, то зачем сейчас убивать? — растерялась Вероника.
— Был у меня один партнер. Взял в долг. Договор составили, как положено. Да, и парень добросовестный был. Тоже из провинции выкарабкался. В столицу, мать ее — златоглавую пробился. Ни разу меня не кидал. Поддерживали друг друга. Тоже круто шагать начал. Его, разумеется, прессовать стали. Держался, сколько мог. После покушения инвалидом стал. На костылях ходил. Но не сдавался все равно. А когда семью захватили в заложники, и принялись малолетних детей, с женой на куски резать, не выдержал. Все, что у него было — высосали. Остались жалкие гроши. Где то в Крыму в домике живет. Так вот, и деньги, которые я ему дал — теперь у них. Только вот мы с ним договор составили так, что независимо от того, чья будет фирма — деньги возвращать по любому надо. Причем, такой пункт включил по своему желанию сам деловой партнер. Словно чувствовал он. Уважаю его за эту черту характера. Не сгнил парень при таких деньгах. Сами знаете, как огромные деньги человека ломают. Порой аж позвонки хрумкают. В тварь настоящую превращают. И держат теперь эту конторку чеченцы. Как они работают, полагаю, говорить не надо. Тем более за спиной у них сам Рамзан. Своих соплеменников он по любому не сдаст. Тем более с такими деньгами. Делятся они с ними или нет — не знаю. Врать не буду. Но, то что поддерживает — факт. Договор у меня в надежном месте припрятан. Поэтому они его по любому станут выцарапывать. Если я попаду к ним в лапы — все, песенка спета. Долг возвращать не будут. Точнее — некому уж возвращать…