Сюда в числе нескольких товарищей по работе и посчастливилось попасть Гале Орешниковой. Сейчас она на студенческой практике. Галя никогда не бывала в гидравлической лаборатории – чертежнице из конструкторского там делать нечего, а без дела по заводу не ходят. Но лаборатория приметна с противоположного берега Невы. И по вечерам, возвращаясь домой, девушка не раз любовалась красивым зрелищем: казалось, будто перед глазами хрустальная шкатулка, внутри которой жаром горят самоцветы. Все это живым росчерком отражалось в темной вечерней воде…
И вот Галя сама в лаборатории. Нетрудно было заметить, что полно воды и внутри здания. Люди ходят посуху, но это всего лишь железные мостки и лестницы в окружении воды. Вода отстаивается в больших металлических баках возле окон, струится по лоткам и стекает в подполье, где устроена обширная водяная кладовая. Оттуда насосы вновь гонят ее наверх, в баки. Этот круговорот воды создан для испытания турбин.
– Вот наша Волга, знакомьтесь, – сказала Гале лаборантка, берясь за края металлического лотка, как взялась бы дома за корыто. Потом кивнула на высокий бак: – А наверху наше "Средневолжское море"…
Здесь все полуигрушечное. Совсем не так, как в конструкторском бюро. Орешникова привыкла мыслить натуральными величинами, которые в турбостроении всегда крупны. А здесь… Вот потеснили на столике "Днепровскую" турбину, чтобы поставить рядом графин; вот уборщица обмахнула щеточкой "Цимлянскую"…
Лаборантка, подобрав полы белого халата, села за пульт, который выглядел как часть парты.
– Я оператор, – сказала девушка. – Мое дело – ставить опыт. Главное – точность и никакой отсебятины. Вот программа. Смотри и запоминай.
Самый опыт прост. Вода из бака льется струйкой на лопасти турбинки и вращает ее. В действительной обстановке, на Волге, турбине предстоит титаническая работа. Ей придется вращать генератор, побуждая его вырабатывать ток, лавину энергии по три миллиона киловатт-часов ежесуточно!
Здесь, в лаборатории, только маленькая модель будущей турбины, и работа ее скромна. Чтобы испытать силу тяги турбинки, ее не приключают ни к какому генератору. Делают проще – тормозят деревянным клинышком. От клина идет рычаг, на длинном конце которого чашка весов. Оператор меняет гири, и от этого клин прижимается к колесу то плотнее, то слабее. Разнообразят и струю воды, вытекающую из бака. Все по программе. И турбинка от всех этих перемен то замирает под тяжестью непосильной нагрузки, то, почувствовав облегчение, начинает крутиться с такой скоростью, что песню поет, словно волчок, вырвавшийся на свободу. А оператор с бесстрастностью летописца обозревает приборы и показания их заносит в журнал.
Такое исследование длится много дней. Потом журнал забирают инженеры-аналитики и принимаются изучать записанное.
Это искусные и опытные люди. Им ведомы хитроумнейшие приемы обращения с числами. Вот инженер расстилает бумагу и заполняет всю ее числами, словно семена высевает в поле. Потом, вглядываясь в россыпь чисел, обнаруживает, что некоторые из них между собою родственники. Тут уже можно взяться за карандаш. Каждую группу чисел-родственников инженер соединяет линией. Линии то сходятся на бумажном поле, то разбегаются в стороны, прихотливо пересекаясь между собой, и это выглядит так, словно посев дал побеги. В этих хрупких побегах проницательный ум улавливает черты будущей машины.
Исследуют числа и другими способами: например, проставляют их в математические формулы и смотрят, что дает решение.
Словом, числам достается по-всякому. Загадочно-молчаливые в журнале, они – под руками инженеров – живо развязывают языки и начистоту выкладывают, что в испытанной турбинке хорошо, а что плохо.
Между тем аналитики не перестают допытываться:
– Скажите, друзья-числа, а каков у турбины КПД?
Это главный вопрос. И ответ на него, в сущности, решает: годна только что вышедшая из ванны моделька, или ее надо забраковать и готовить для испытания новую.
Но что такое КПД?
Говорящее число
Полностью, без сокращений, КПД читается так: коэффициент полезного действия. Однако и это не каждому понятно… Впрочем, зачем мудрствовать? Некоторые сложные понятия легко раскрываются через примеры. Итак, несколько примеров.
Когда первобытный человек разжигал костер, он использовал лишь ничтожную долю тепла, заключенного в дровах или хворосте. Все остальное тепло рассеивалось в воздухе и пропадало. Допустим, человеку доставалась от костра сотая доля тепла. Вот мы и скажем: КПД костра равен сотой доле, то есть одному проценту.
Шло время – сотни лет, тысячелетия… Медленно, очень медленно первобытный человек познавал мир. Однажды в костер случайно попал камень. Костер догорел и погас, а возле камня люди еще долго грелись… Счастливое открытие: камень – копилка тепла! Теперь первобытный человек, разжигая костер, уже нарочно тащил в огонь камни. Он научился лучше использовать тепло костра, а мы можем сказать, что КПД костра повысился: допустим, стал два процента.