Жаль, он оставил часы в палатке, а теперь не хотелось туда возвращаться, зажигать свет и будить Франту. «Но кто же разбудил среди ночи меня? Как случилось, что я вдруг проснулся? Меня должен был разбудить Виктор, но он не пришел, потому что сам клевал носом… А ведь я крепко спал, — продолжал размышлять Эмиль. — Но что-то вдруг застучало по палатке… Конечно, дождь! Очень сильный дождь, который прямо хлестал по палатке. Он меня и разбудил. Но только наполовину, а потом этот страшный гул! Да, вот как было: окончательно я проснулся от страшного шума, немного полежал, прислушиваясь, и только потом посмотрел на часы. Затем положил часы в кармашек спального мешка, вместо того чтобы надеть их на руку. Но это наверняка я бы заметил. Ведь дома, когда часы останавливаются и перестают тикать, я сразу это замечаю. Или если еще наступает внезапно тишина. Вообще-то глупо — слышать тишину».
Внезапно Эмиль напряг слух. В голове мелькнуло, что тот шум, который разбудил его в палатке, вовсе и не прекращался, а просто он привык к нему, подобно тому как быстро привыкаешь к шуму плотины. И хотя дождь усилился и хлестал всюду — и по траве, и по палаткам, — но шум этот был слышен и теперь.
Река!
Едва он осознал это, как одним прыжком выбрался из-под скалистого уступа и помчался к реке по мокрой траве.
И тут Эмиль остановился как вкопанный: берег, старый, хорошо знакомый высокий берег исчез.
Уже светало. Правда, тьма еще не рассеялась, но сквозь нее уже что-то поблескивало, что-то светилось и дрожало. Ночь понемногу отступала. Теперь уже можно было различить неясные очертания деревьев, скал и реки.
Она низко, глухо бурлила и гудела, словно угрожая кому-то. Река поглотила уже большую часть берега, но, видно, ей этого казалось недостаточно. В ее гулком низком шуме временами слышались визгливые ноты, словно выл голодный зверь. Река посерела, как и все вокруг; то тут, то там на воде появлялись водовороты, из них вырывались белые хлопья пены, тотчас же исчезавшие в темноте. Чужая, незнакомая река, совсем не похожая на ту, возле которой ребята разбили свой лагерь.
Безымянная река!
Это первое, что пришло Эмилю в голову. Он машинально нажал кнопку своего электрического фонарика, словно узкий лучик яркого света мог открыть ему нечто новое. Но луч света выхватил из темноты только мутно-коричневую воду реки, вышедшей из берегов.
Наводнение!
Но Эмиль не двинулся с места, а продолжал стоять у самого края бурлящей воды, освещая ее светом своего фонарика. Он забыл его выключить, напряженно размышляя о происходящем и совершенно растерявшись от мыслей, мелькавших в голове.
Разбудить лагерь… Нет, ведь пока еще не произошло ничего страшного, и все скажут, что он трус и паникер… Но если вода поднимется еще на метр? — А может, и не поднимется… Поляна спускается к реке, и палатки, находящиеся наверху, в безопасности. Но что с лодками?
Наконец Эмиль погасил фонарик, ночь еще больше посветлела, и он различил очертание лодок, лежащих кверху дном высоко над водой. Эмиль медленно пошел к лодкам и привязал их к ближайшему кустарнику: деревьев поблизости не оказалось. Потом укрылся в скалистой расселине, уселся там, прислонившись к скале, и снова в голове его взметнулся рой мыслей.
Засвистеть или нет? Есть опасность или нет? Самое разумное, пожалуй, разбудить Рацека. Эмиль встал. Но так и не двинулся с места.
«Рацек может подумать, что я испугался. И он во мне ошибся! Ведь кто, в конечном счете, верит мне? Только он, Рацек. А что он повторяет всегда? «Настоящие ребята должны уметь все переносить стойко. И дело не только в физической силе, в мускулах. Есть еще одна глупая вещь, которая называется нервы…» И вот теперь как раз все в них. Хорошо, мои нервы выдержат это. Впрочем, ведь Рацек может прийти сюда каждую минуту, проверить дежурных. Вот тогда я ему все и расскажу. И расскажу спокойно, словно не имею понятия о такой вещи, как нервы!»
Тут он снова сел. Но спокойствие так и не возвращалось. Он невольно стал спрашивать сам себя, что бы сделали на его месте другие. Ну, к примеру, Аква.
Эмиль зажмурил глаза и постарался лучше представить себе круглую голову Аквы. Но вместо этого перед глазами замаячило что-то туманное… И он узнал самого себя, Эмиля, стоящего в окружении целой толпы матросов. Вот он во все стороны отдает приказания, отдает их очень решительно, без всяких колебаний. А матросы суетятся как сумасшедшие и выполняют все его приказания, зная, что они точны и безошибочны.
Парень что надо этот Эмиль!
Он вздрогнул.
Опять пустые небылицы, игра, сплошные выдумки. Нет, надо с этим покончить!