И еще она заметила, как глаза Ондры вдруг сразу погасли.
Магда проследила за его взглядом.
Ондра смотрел на коробку с электрическим фонариком, которая висела на груди у Эмиля, висела открытая, как книжка — пустая, без батарейки.
Но никто, кроме Магды, этого не заметил, так как в эту минуту снова раздался голос Карлика:
— А почему вы передавали СОС?
Румик нервно выпрямился:
— Чтобы вы плыли назад. Ведь Ондра уже тогда вернулся.
— Но почему же все-таки СОС?
— А это Румик пошутил, — простодушно ответил Франта-Мышка. — Просто так, для смеха.
— Для смеха?.. — повторил медленно Карлик.
Он вскинул голову и ехидно хмыкнул. Румик деланно поддержал его, но, встретив взгляд Карлика, тут же умолк, словно его пригвоздили к месту.
Он окаменел, будто и правда глаза Карлика пронзили его электрическим током. Потом невольно облизнул пересохшие губы. Он понял, что произошло нечто очень серьезное, о чем он даже не имеет представления, но за что ему придется держать ответ.
С той минуты, как «Альбатрос» подошел к борту «Утки», прошло немного времени, но оно было таким напряженным и столько было сказано и перечувствовано, что Рацеку показалось, будто миновал год.
— Ребята, внимание! — сказал Рацек, берясь за весло. — Пришел конец моему голубиному характеру. Ясно?! — Он выразительно покосился на Магду. Она кивнула головой. — Смотрите, я вас предупредил. А теперь за работу.
Освободить лодку из плена вербы оказалось делом не таким уж простым и легким. Течение тащило лодку назад, а вытолкнуть ее вперед не давали ветки. Тогда ребята повернули лодку немного вправо, раздвинули ветки так, что течение ударилось о борт, и лодка мгновенно повернулась, как на шарнирах. Ее подхватило течением, и тут началась «охота за китом», как образно выразился Стракош.
Обе команды дружно гнали пустую беспомощную лодку к ближайшему берегу, подталкивая ее веслами-гарпунами. Причем делали это со сноровкой бывалых моряков-китобоев. Не так-то просто было толкать опрокинутую лодку к берегу: приходилось отводить свои лодки от берега к середине течения. Это было трудное, но веселое занятие. И снова Эмиль почувствовал, как его руку не оторвать от весла.
Да, сегодняшние приключения стоили многого! Он, Эмиль, положил на обе лопатки того, другого Эмиля, который боялся всяких темных отверстий и не умел толком владеть веслом. Эмиль чувствовал это. Он еще никогда не опускал так уверенно весло в воду, не погружал его с такой силой и в нужную минуту, как сейчас. А ведь раньше он стеснялся своей неловкости, он боялся, что вдруг у него ослабеют мышцы, что он не сумеет грести, как все. Довольно! Теперь он не растяпа, а самый настоящий герой. Разве не он доказал это во время похода в пещеру?
И Эмиль смеялся вместе с остальными. Он сравнялся с другими ребятами во всем и имел право на этот смех.
Чертовски приятное чувство!
— Эге-гей! — кричали «гарпунеры», гоняясь за «китом». — Эге-гей!
Только трое молчали: Карлик, Румик и Ондра. Впрочем, чуть позже Румика увлекло общее веселое настроение погони, и над рекой раздался его крик, крик бывалого китобойца:
— Эге-гей!
Из-под его весла вырвался фонтанчик и угодил Карлику прямо в лицо. На минуту всем показалось, будто Карлик заплакал. Но он вытер воду, и глаза были сухими. Потом водяной дождь обрызгал и Ондру. Но тот предоставил каплям беспрепятственно стекать по лицу. Он их просто не чувствовал. Слишком много тяжелых мыслей копошилось у него в голове, чтобы замечать что-либо иное. Ондра понимал, что его дела плохи.
А что, собственно, произошло? Какая-то ерунда. И нечего делать из мухи слона. «Проснись я в пещере на полчаса раньше, я бы вернулся в лагерь вовремя, и никто бы даже не пикнул. И вообще, нечего было им соваться в эту проклятую дыру. Впрочем, мне ведь тоже совсем не хотелось… Это все Румик! Не нужно было его слушать. А Эмилю не нужно было за мной лезть и изображать из себя героя».
Ондра украдкой покосился на грудь Эмиля. Пустой, разбитый фонарик так и притягивал к себе взгляды Ондры. Нет, это совсем не ерунда! «Эмиль ради тебя полез в пещеру, когда уже туда вовсю лилась вода!» — ведь так сказал Зикмунд, и это было чистейшей правдой. В пещере у Эмиля погас фонарик, футляр раскрылся, потому что у него не было язычка. Погас фонарик в этой пещере, полной воды!..
Ондра даже вздрогнул. Он не мог себе вообразить, что именно произошло перед входом в пещеру, но темноту в пещере он пережил сам и поэтому легко представлял себе, что это такое. Даже теперь, при воспоминании о кромешной тьме, у него мурашки пробежали по коже. «А ведь Эмилю было намного хуже: он знал, что за стенами пещеры бушует вода, я же о наводнении и не подозревал… И все-таки Эмиль полез вперед. Ради чего? Ради меня. А кто разбил его фонарик? Опять же я. Ужасно!.. А что, если бы фонарик открылся еще в лодке? Тогда сразу бы обнаружилось, что он испорчен… — Ондра облегченно засмеялся. — Ну конечно, Эмиль открыл фонарик еще в лодке! Сделай он это в пещере, наверняка с ума бы сошел от страха этот растяпа. Мне-то известно, что такое кромешная тьма в пещере!»