— Магда, — сказал он со вздохом, — приключениям нашим, кажется, пришел конец.
Магда кивнула головой, хотя в душе и сомневалась. Что-то ей говорило, что до конца далеко. Очень далеко!
Некоторое время они плыли молча.
— Франта, где ты научился так здорово драться? — вдруг ни с того ни с сего спросил Аква.
Франта-Мышка с удивлением посмотрел на Акву.
— Да я умею драться уже давно.
— Так что же ты раньше не утер нос Карлику? — спросил Зика.
Франта с минуту смотрел куда-то в пустоту, потом тихо ответил:
— Я думал, что он лучше… лучше меня дерется.
Аква засмеялся.
2. Бегство
Две плоскодонки постепенно исчезали вдали. Третья осталась на берегу, дожидаясь девочек. Их должна была привезти Магда, а Рацек — свою команду. Потом Рацек и Магда вернутся за вещами и, захватив их, приплывут обратно. Все это Ондра хорошо знал. И все же он смотрел на удаляющиеся лодки с таким чувством, словно видел их в последний раз.
Лодки быстро скользили по краю разлившейся реки, над затопленными лужайками, плыли там, где не было сильного течения, но зато дно было мелким, и гребцы отталкивались от него веслами как шестами. Ондра отчетливо их видел. Вот Зика навалился на весло… Теперь Стракош и снова Рацек.
Но вскоре Ондра перестал различать даже отдельные фигуры. Из глаз его брызнули слезы, но он даже не пытался их вытереть. На этот раз Ондра не стыдился своих слез. Впрочем, рядом никого не было… На одно мгновение Ондре показалось, что он стоит на берегу пустынного острова и глядит на лодки, увозящие последних друзей. Нет, нет, это ерунда, глупость. Он вовсе не одинок, и скоро вернутся лодки вместе с его товарищами.
Но, может быть, больше у него нет друзей и товарищей?
Ондру охватило чувство безнадежности. Он вытер слезы и оглянулся. Перед ним расстилалась Великая Безымянная река и все, что осталось от суши. Это было то самое место, которое они уже один раз проплывали на лодках. Но как оно теперь изменилось! Весь мир изменился. И ребята тоже. И Рацек… И как внезапно, за одну ночь! Словно вся эта перемена давно-давно назревала и вот теперь сразу дала себя знать. Точно кипело, кипело молоко и вдруг вылилось через край. Раз — и конец!
Конец дружбе…
Ондра снова поглядел вслед лодкам. Они уже приближались к Малой Безымянной реке и стали походить теперь на двух жуков-водомеров, которые движутся по воде. А ребята даже не попрощались с ним!
Ондра вдруг почувствовал, что и он переменился. Раньше ему все были безразличны: Зика, Патичка, Виктор, Власта, Даша, Франта-Мышка, даже Аква! Ну что они для него значили? Ничего! А теперь почему-то стали близки и дороги. Сердце у Ондры заныло. Да, они ему очень дороги. Что он, в сущности, без них? Пустое место. И даже Эмиль дорог, потому что он — один из них…
Ондра повернулся спиной к реке. У него пропала охота смотреть на лодки — слишком тяжело. Он кинул взгляд на Румика и Карлика, которые возились у костров, яростно и пока безрезультатно раздувая огонь — пока ни от одного, ни от второго костра не поднималась ни одна струйка дыма. Ондра подошел ближе и стал наблюдать, как Румик старательно складывает штабелем тонкие сосновые ветки. Румик поднял голову, словно почувствовал умоляющий, просительный взгляд Ондры. Но черный глаз Румика, сверкавший сквозь прядь волос, тотчас же отвернулся куда-то в сторону. Он ревниво следил за костром Карлика, от которого взвилась вверх тоненькая струйка дыма.
Взгляд Румика перескочил с Ондры на костер, с костра — на Карлика и опять на Ондру. Как слепень. Потом снова приковался к костру. Нет, у него не было времени думать сейчас о чем-нибудь другом. Ведь речь шла о поединке, о великой чести стать перворазжигателем костра!
Посредине костра Карлика возвышалась «растопка», похожая на маленькое деревце. Карлик выбрал ее из самых сухих поленьев, осторожно расщепил, словно хотел вырезать искусственную шишку, и воткнул в землю. То же самое сделал и Румик. Но «растопка» Карлика быстро вспыхнула, а у Румика только затлела и сразу погасла. Основание костра у Румика было сложено из слишком мокрых веток. Значит, надо скорее сложить новые ветки. Румик трудился молча и быстро, как в лихорадке. Карлик тоже не произносил ни слова. Оба сидели на корточках у своих костров и даже ни разу не оглянулись.
Когда Рацек приплыл обратно с первым грузом и девочками, огонь уже полыхал в обоих кострах. Девочки, восхищенно галдя, столпились над соперниками. Патичка и Виктор одобрительно фыркали. Даже Рацек и тот постоял у костров минутку. Костры Карлика и Румика свидетельствовали о том, что не пропал для них опыт лагерной жизни.