Улица, которая тянулась около самой воды, называлась Набережной. Мы нашли дом №2. На следующей табличке стояла цифра «четыре». А где же дом №3 и вся другая сторона улицы?
Из дома №2 на мой стук вышла тетка, вытиравшая руки о передник.
— А третий дом тут стоял, — сказала тетка и ткнула пальцем в воду.
— Утонул? — воскликнул я.
— Потопили, — спокойно пояснила тетка.
— Дом утопили?
— Нет, улицу потопили. А дом-то чего топить, дом увезли.
— Как — увезли?
— А так, на санях. Мой дом, гляди, тоже на санях. Завтра пригонят трактор, зацепят, и мы уедем.
Действительно, из-под дома торчали концы огромных бревен-полозьев.
— Так у вас наводнение?
— Что вы! — всплеснула руками тетка. — Поселковый Совет с полгода назад предупреждал, что улицу весной затопит. Строят плотину, вот вода и поднимается.
— И вы не знаете, куда переехал Ладочкин?
— Он нам адреса не оставлял.
— Так это Зеленый городок? — Я все еще не верил своим ушам.
— Чего вы сомневаетесь? Палаток у нас давно нет, но городок, однако, временный. Здесь скоро речное дно будет. А мы себе другой поселок построили. «Постоянный» называется. Вон на скале. Там и гостиница есть.
Мы попрощались с женщиной и поплелись в гору. Несколько раз оглянулись. Все не верилось, что на месте дома с точным адресом может плескаться вода.
Мамай третий
Утром меня ослепил яркий блеск. Чистенькие деревянные стены, пол, потолок отражали золотые лучи и пускали в глаза «зайчиков». И пахло от всего очень приятно. Так пахнет в сосновом бору — кисловатой хвоей и смолистыми шишками.
Но каковы мои мальчишки! Молекула уткнулся носом в стену и, по-моему, нюхал ее, Пли шлепал босиком по прохладному полу, его губы трубили, как фанфары, его язык щелкал, как походный барабан. А капитан взобрался на стол и в бинокль изучал поселок.
— Красота! — сказал Непейвода, будто ничего вчера не случилось, будто не пропал вместе с домом его родной дядя.
Мои друзья даже не огорчились исчезновением Ладочкина. Им лишь бы путешествовать. А каково теперь мне? Какое лицо будет у редактора, когда он узнает, что его специальный корреспондент, вместо того чтобы собирать материал для очерков, играет роль няньки!
Совсем неожиданно успокоила меня уборщица.
— Знаю я Ладочкина, — нараспев сказала она. — Он нынче новый Братск строит. Ты, милый, делай свои дела, а ребятишки его сами сыщут. Тут недалеко, и автобусы катаются, как в городе. Понапрасну не тревожься. У нас на Братской стройке народу много тысяч. А каждый на виду.
Я обрадовался и поблагодарил уборщицу.
Выйдя из гостиницы, мы любовались поселком Постоянным. Деревянные дома выстроились в линеечку и все, как один, походили на сказочные теремки. Нет, пожалуй, это были не теремки, а терема-теремищи в два этажа, с резными наличниками, забавными лестничками, с балконами на все четыре стороны. Целый день можно лазить по такому дому и воображать себя при этом то матросом, то пожарным, а то и Иваном-царевичем. Весело жить в домах-теремах!
А улицы — шириной чуть ли не с Ангару. Посредине сосны стоят. Это таежный сквер — для прогулок, для вида из окна и для того, чтобы воздух был чистым и сладким.
Постоянный… Точно назвали строители свой городок: они поселились здесь на всю жизнь.
Я отправился в управление строительством. А мальчишки сели в желто-красный автобус, и он повез их но тайге, где таблички остановок висели прямо на соснах. Каждый из трех москвичей смотрел в автобусное оконце и думал: «Какой же он, город Братск? Может быть, еще лучше, чем Постоянный?»
Пли уже видел себя в гостях у Ладочкина. Пли очень любил бывать в гостях. Не потому, что там угощали. Наш сладкоежка держался в чужих домах очень сдержанно и больше краснел и благодарил, чем ел. Просто в гостях было всегда очень интересно. Например, где Пли впервые в жизни увидел живых пингвинов? Не в кино и не в зоопарке, а у одного знакомого полярника, который привез в свой загородный домик двух пингвинов из Антарктиды. Пли играл с ними целый день и потом все разговоры о себе начинал такой присказкой: «Когда я был среди пингвинов…»