– В благодарность за всё, что вы для меня сделали, – сказал Пиноккио, обращаясь к своему отцу, – я хочу немедленно идти в школу.
– Прекрасно, мой мальчик!
– Но, для того чтобы я мог идти в школу, меня надо как-нибудь одеть.
Джеппетто, который был беден и не имел ни одного чентезимо в кармане, смастерил для Пиноккио костюмчик из бумаги, пару ботинок из древесной коры и колпак из хлебного мякиша.
Пиноккио сразу же побежал к миске с водой, чтобы посмотреться в неё как в зеркало, и до того остался доволен своей внешностью, что воскликнул, гордый, как павлин:
– Я выгляжу, как настоящий синьор!
– Это правильно, – ответил Джеппетто, – но заметь себе: не красивая одежда делает синьора, а чистая.
– Однако, – проговорил Деревянный Человечек, – я все ещё не могу идти в школу, так как мне не хватает одной вещи, причём самой главной.
– А именно?
– У меня нет букваря.
– Ты прав. Но как нам достать букварь?
– Это довольно просто: надо пойти и купить.
– А деньги?
– У меня их нет.
– У меня тоже, – возразил старик сокрушённо.
Даже Пиноккио, бывший до сих пор довольно легкомысленным парнем, пригорюнился, ибо, когда горе является настоящим горем, оно понятно всем, даже детям.
– Эх, была не была! – вдруг воскликнул Джеппетто и вскочил с места.
Затем он напялил на себя свою старую, порванную и всю перештопанную бархатную куртку и быстро вышел из дому.
Вскоре он вернулся, держа в руках букварь для сына, но куртки на нём уже не было.
Бедный старик вернулся в одной рубашке – а на улице шёл снег.
– А куртка, отец?
– Я её продал.
– Почему вы её продали?
– Потому что мне жарко.
Пиноккио сразу же понял, в чём дело, и, не в силах сдержать своё буйное доброе сердце, бросился к старику на шею и обцеловал ему все лицо.
9. ПИНОККИО ПРОДАЁТ БУКВАРЬ, ЧТОБЫ ПОГЛЯДЕТЬ НА КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
Как только перестал идти снег, Пиноккио взял новый букварь под мышку и пошёл в школу. По дороге в его маленькой головке проносились тысячи различных мыслишек, и в уме он строил тысячи воздушных замков, один прекраснее другого. Он говорил себе:
– Сегодня в школе я научусь читать, завтра – писать, а послезавтра – считать. Потом я, при моей ловкости, заработаю много денег и на эти самолично заработанные деньги перво-наперво куплю красивую суконную куртку своему отцу. Да что там суконную! Для него я раздобуду куртку целиком из золота и серебра и с пуговицами из самоцветных камней. Добряк поистине заслужил это, он ведь теперь бегает в одной рубашке, и все для того, чтобы я имел книжки и мог учиться… В этакий холод! Есть жертвы, на которые способны только отцы!
В то время как он говорил так трогательно, ему послышались издали звуки флейт и барабанов: «Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!»
Он остановился и прислушался. Звуки доносились оттуда, где терялась вдалеке длинная предлинная дорога, которая вела к маленькой деревеньке на берегу моря.
– Что это за музыка? Жаль, что мне нужно идти в школу, а то бы…
В одно мгновение у него все перевернулось в голове. Надо было решать: школа или музыка.
– Сегодня я пойду к музыке, а завтра в школу. Школа никуда не убежит, – решил наконец наш мошенник и пожал плечами.
Сказано – сделано. Он свернул на желанную дорогу и пустился по ней со всех ног. Чем дальше он бежал, тем явственнее слышал звуки флейт и барабанов: «Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!»
Вскоре он очутился на площади, переполненной народом, толпящимся перед большим деревянным балаганом с пёстрым полотняным занавесом.
– Что это за балаган? – спросил Пиноккио у маленького деревенского мальчика.
– Читай, что написано на афише, и ты узнаешь!
– Я бы это сделал с удовольствием, но как раз сегодня я не умею читать.
– Браво, осел! В таком случае, я тебе прочитаю. Так вот, на афише написано огненно-красными буквами:
– И давно уже началось представление?
– Оно как раз начинается.
– И сколько надо платить за вход?