– Хорошо, Робертс. Переводите. Мы ни с кем не заключали военного союза против вашего племени. Нам это ни к чему. Кто же пытается поссорить нас с вами, мы не знаем. Но, по нашему мнению, это не Кабри. Он был нанят переводчиком в экспедицию господина Лангсдорфа по обследованию острова и добросовестно выполнял свои обязанности. А со вторым кораблем мы потеряли друг друга из вида во время бури далеко отсюда, у мыса Горн, – Крузенштерн глянул на Робертса, и тот подтвердил, что все понял. – И только теперь его капитан нашел нас, – при этих словах Лисянский сделал полшага вперед. – Теперь дальше мы снова пойдем вместе. Но команда этого корабля устала и ей надо несколько дней отдохнуть на берегу. Кроме того, им нужно наполнить бочки чистой питьевой водой и купить у вас свиней, кокосовые орехи и бананы по тем же ценам, что покупали и мы. Как только все это будет сделано, мы снимемся с якорей и покинем Нукагиву.
Тапега все время внимательно слушал перевод Робертса, и вдруг в его глазах мелькнули озорные искорки.
– А чего же вам ждать – вы же боги и можете в любое время улететь на своих белых крыльях за облака?
– Это так, – не моргнув глазом, сказал Крузенштерн, – но и за облаками матросы должны и пить, и питаться.
Железная логика капитана окончательно убедила вождя в том, что бояться им нечего. Он и сам подспудно понимал абсурдность обвинений, выдвинутых против русских моряков, но хотел лично убедиться в их необоснованности. И капитан своей прямотой убедил его в этом.
– Сколько вам надо свиней и фруктов? – уже деловым тоном спросил Тапега.
– Об этом договаривайтесь с капитаном другого корабля, – с облегчением ответил Крузенштерн, указав на Лисянского.
Мир был восстановлен, и камергер Резанов молча пожал ему руку.
Глава IV
Курсом на Камчатку
Причудливая шапка Нукагивы, покрытая тропическим лесом, осталась за кормой, и шлюпы в кильватерной колонне бодро шли на север, к Гавайским островам.
Неожиданно Крузенштерну доложили, что в старых парусах, сложенных на палубе, обнаружен француз Кабри. «Только этого и не хватало», – раздраженно подумал он.
Кабри упал на колени перед Крузенштерном.
– Пощадите меня, капитан! Я знал, что мне нельзя больше оставаться на Нукагиве, так как я был оклеветан, и меня могли убить или воины Тапеги, или мой враг Робертс. Но я знал также, что вы откажетесь взять меня с собой, хотя я ваш преданный слуга. Поэтому ночью по якорному канату я поднялся на палубу и спрятался в старых парусах.
Прошу, умоляю вас, капитан, высадить меня на Гавайских островах, куда, как я знаю, вы плывете, или в любом другом месте, где вы посчитаете нужным. Я не буду зря есть хлеб, я буду работать наравне с вашими матросами. Поверьте мне, мсье, я неплохой матрос!
Крузенштерн улыбнулся, вспомнив, как накануне отплытия с Нукагивы он хотел хоть чем-то отблагодарить Робертса за его помощь, но тот категорически отказался. И вот теперь совершенно неожиданно ему представилась возможность избавить англичанина от его злейшего врага.
Что делать? Разумеется, Кабри был ему совершенно не нужен, но и возвращаться назад, на Нукагиву, означало терять драгоценное время. «Ох, и хитер француз. Все правильно рассчитал, шельма», – еще раз озадаченно подумал Крузенштерн.
И решил оставить беглого матроса на своем корабле.
Вот они, Гавайские острова! Андрей Петрович мог только в мечтах видеть эти сказочные земли, открытые легендарным Куком всего четверть века тому назад. Еще издали была видна огромная гора, вершина которой скрывалась в облаках. Это был самый южный и самый большой из Гавайских островов. Андрей Петрович жадно вглядывался в его гористые берега, покрытые пышной тропической растительностью, и был поражен их сходством с прибрежными лесами Нукагивы. «А чему, собственно, удивляться – тропики они и везде тропики», – рассудил он, и сам сразу не заметив влияния школы Григория Ивановича. А затем лукаво и благодарно улыбнулся: «С кем поведешься, от того и наберешься!»
У Крузенштерна же были свои заботы. Уже прошло около двадцати суток, как они покинули Нукагиву, и было бы неплохо запастись свежими фруктами, так как их дальнейший путь лежал в северные воды Тихого океана, где экзотическими плодами, разумеется, и не пахло. Поэтому он вел шлюпы вдоль побережья, надеясь на выгодный обмен с местными туземцами.
Однако Гавайи находились почти в самом центре северной части Тихого океана на пересечении оживленных морских путей, и ввиду этого часто посещались кораблями европейских государств. Поэтому аборигены очень быстро познали истинную стоимость своих товаров и заламывали за них такие цены, что взаимовыгодный обмен стал практически невозможен. Их мало интересовали топоры, столь ценимые на Нукагиве, и тем более зеркальца. За свои товары они требовали только сукно, которого у русских не было. Это несколько озадачило наших мореплавателей. А ларчик просто открывался.