Через час, когда я, оторвав от раскаленного уха телефонную трубку, собиралась предаться утренним мечтам о Васе Степанове, мне звонила Лилька, и я понимала, что видения об острове «Баунти», где мы с Васей оказались вдвоем, выжив после страшного кораблекрушения, откладываются, по меньшей мере, на месяц.
— Я не знаю, что мне делать! — Вываливала на меня свои проблемы подруга номер 2. — Знаешь, я, оказывается, совсем не готова к семейной жизни с Вадимом. Это начиналась как увлекательная игра, я увлеклась, можно сказать, влюбилась! Но одно дело, встречаться с незнакомцем раз в неделю и предаваться самому необузданному в твоей жизни сексу, и совсем другое жить с ним вместе. Мы оба заигрались, но на самом деле не собирались ничего менять, наша предполагаемая семейная жизнь была лишь частью игры. Да еще теперь, когда я знаю, что он Юлькин муж, все стало совсем ужасно. Нам уже совсем не до секса! Ему не нравится, как я готовлю, как убираю. Мы даже спим в соседних комнатах! И еще — он очень страдает. А я мучаюсь чувством вины, хотя не собиралась разрушать его жизнь!.. Бог покарал меня за прелюбодеяния! Как мне все исправить? — Вопрошала Лилька, и мне казалось, я слышу скрип моих мозгов, которые честно пытаются вывести формулу всеобщего счастья. Но я тоже не знала, как вернуть все назад. Поэтому советовала Лильке принять обтекаемую форму тела и плыть по течению.
— Рано или поздно куда-нибудь выплывешь, — попыталась успокоить я подругу.
— Ага, если только не засосет в сточную трубу, — бурчала в ответ Лилька.
— А что он сам-то говорит? — Пыталась я докопаться до истины.
— Ну, что он может говорить? Хорохорится! Типа, ни о чем не жалеет, что сбросил, наконец, оковы семейной жизни, которые в последнее время были ему не под силу. Что любит меня, и мы будем счастливы. Только это больше похоже на аутотренинг, как будто он пытается убедить нас обоих в том, во что сам не верит.
Новый год они с Вадимом собирались встречать в ресторане, потому что, как объяснили Лилька, «стараются как можно меньше оставаться наедине». Сына она отправила в детский санаторий, чтобы попытаться хоть как-то наладить новую семейную жизнь.
Итак, в новогоднюю ночь я оставалась наедине с бутылкой шампанского, и в свете последних событий я реально считала, что мне повезло. «Одиночество, если разобраться, не такая уж плохая штука», — размышляла я, затягиваясь сигареткой и стряхивая пепел в стакан с чаем. Можно сутки напролет сидеть в интернете, давить прыщи, не брить ноги, и есть конфеты, лениво закидывая фантики за диван. Еще можно лопать по ночам пирожные и не испытывать дикое чувство вины за еще одну пару лишних килограммов, потому что никому, кроме тебя, до этого нет никакого дела.
Ну, разве что Ангел-Вредитель сморщит нос и укоризненно покачает головой: «Как же мне не повезло! Я мог бы быть Ангелом-Хранителем какой-нибудь топ модели, и проводить время на светских тусовках и шикарных курортах! Сводить с ума олигархов и раскручивать их на бриллианты в четыре карата! А вместо этого я смотрю, как ты медленно деградируешь на своем диване с бутербродом в руке!»
— Не ной! — Отвечала я ему. — Вот умру от обжорства и будет тебе счастье — отправишься искать себе топ-модель!
— Да уж, «отправишься»! — Плаксиво передразнил меня вредитель. — Мы, Ангелы, субстанции подневольные, и хозяев не выбираем! Придется мне и в следующей твоем воплощении быть рядом с тобой и отрабатывать долги, потому что я не смог привести твою жизнь в какой-то мало-мальский порядок!
— Сам виноват! — Выпускала я струйку дыма в его недовольную физиономию. — Ты всегда плохо справлялся со своими обязанностями! Халтурно работал, раз в моей жизни не осталось ничего хорошего, кроме бутербродов! Вот и начинай суетиться, пока не поздно, чтобы случилось что-то позитивное и я вновь обрела крылья за спиной! Сгоняй в Небесную Канцелярию, поговори с начальством, может, выбьешь там лимит на какое-нибудь чудо, и мне вновь захочется встать с дивана и что-то изменить!
— Я уже сгонял… — Загадочно бурчал Вредитель себе под нос. — Скоро встанешь со своего дивана! Я бы сказал, вскочешь, куда ты денешься! — И хихикал самым гаденьким из набора своих изотерических смешков. Я поняла, что если я не хочу окончательно портить себе настроение, то подробности лучше не уточнять.
Итак, в вечером последнего дня старого года я решила все же отдать дань традиции, накрасилась и надела новый пеньюар из черного шелка. «Хорошо, мне хоть карнавальный костюм не надо придумывать, как это было в детстве», — подумала я, и отчего-то вспомнила тот, давний Новый Год, когда мне было 5 лет, и который я почти забыла.
Усадив нас на маленькие стульчики, воспитательница стала раздавать роли в новогоднем утреннике. Голубоглазая Зойка с тонкими косичками, мама которой работала в нашем садике, была торжественно назначена Снегурочкой. Девчонки завистливо поглядели на раздувающуюся от гордости Зойку, но воспитательница утешила нас тем, что ролей в утреннике хватит всем. Затем девочкам раздали роли Снежных Королев, Снежинок и Золушек, а мальчикам роли Зайчиков, Медведей и Звездочетов. Все радостно стали обсуждать свои будущие костюмчики, хвастаться, у кого есть голова медведя, или настоящая волшебная палочка. Почему-то воспитательница обошла вниманием только меня и толстого Толика, и мы недоуменно поглядывали то на нее, то друг на друга. Не выдержав такой несправедливости, мы подошли к ней, и удивленно спросили, какие же роли в новогоднем спектакле достанутся нам? Воспитательница долго и рассеянно смотрела в окно, потом на нас и, наконец, вынесла вердикт.
Вечером, дома, когда мама и бабушка уселись перед телевизором, я торжественно объявила им, что мне нужен новогодний костюм для утренника.
— Какой костюм? — Не отрываясь от фигурного катания спросила мама. — Снежинки или Снегурочки?
— Нет! — Бойко ответила я. — Быть Снежинкой может каждый! Я буду Комком!
— К-кем? — Уставились на меня родственники.
— Снежным комком! — Гордо сказала я и приняла величественную позу, подобающую столь важной новогодней персоне.
— Батюшки святы! — Развела руками бабушка. — Да зачем же тебе костюм-то? Ты и без костюма вылитый комок!
— Нет, без костюма нельзя! — Важно сказала я. — Без костюма — это не по-новогоднему!
В течение четырех дней мама с бабушкой лепили «комок» из старых простыней, сшивая их нитками. Но простыни закончились, и в ход пришлось пустить почти все имеющееся в доме белье.
— Когда же этот ребенок прекратит есть? — сокрушалась мама, прострачивая простыни, которые медленно превращались в большой белый ком.
Костюм был готов накануне праздника. Но когда его на меня надели, он оказался таким тяжелым, что сползал на пол с моего упитанного торса, стоило мне сделать шаг. Мама не нашла ничего лучшего, чем прицепить его на папины полосатые подтяжки.
На утреннике я являла собой фееричное зрелище: огромный белый ком, сверху которого прилеплена белая, короткостриженная голова, по бокам горизонтально полу торчат руки, и крепился этот колосс на коротких, толстых, иксообразных ножках в белых колготах. На плечах у меня висели полосатые подтяжки с огромными хищными зажимами, бульдожьей хваткой вцепившиеся в бельевой ком.
Пожалуй, отличной компанией мне мог служить разве что толстый Толик, который изображал Спутник. Выглядел он очень похоже на меня, с той разницей, что на его нательном шаре, сделанном, в отличие от моего, из папье-маше, и покрашенного серебрянкой, была прикреплена проволока, изображающая Орбиту, на которой были налеплены мячики разных размеров. Видимо, Толик был большим спутником сразу нескольких маленьких планет. Костюм ему делала бабушка, которая, надо полагать, была не очень сильна в астрономии.
Дети уселись на свои маленькие стульчики вокруг елки, нам же с Толиком принесли две табуретки с кухни. Так мы и сидели на возвышении, как два глобуса — белый и серебряный, с торчащими по углам руками, в которые были зажаты новогодние подарки — кулечки с мандаринно-конфетной композицией.