– До некоторой степени да, – задумчиво ответил Холмс, – Мои предки были помещиками, которые, как кажется, вели образ жизни, свойственный их сословию. Но тем не менее, должно быть, эти способности в крови у меня. Может быть, я унаследовал их от бабушки, сестры французского художника Вернэ. Художественные задатки выливаются иногда в самые странные формы.
– Но почему вы знаете, что ваши способности унаследованы вами?
– Потому что мой брат Майкрофт одарен ими в еще большей степени, чем я.
Это было совершенной новостью для меня. Если в Англии существует еще один человек, одаренный такими необычайными способностями, то почему о нем не знает ни полиция, ни публика? Я предложил этот вопрос моему приятелю, намекнув при этом, что он только из скромности признает брата выше себя. Холмс засмеялся.
– Дорогой Ватсон, я не разделяю мнения тех, кто считает скромность добродетелью, – сказал он. – Для логического ума все вещи должны быть такими, каковы они на самом деле, а ценить себя ниже того, что стоишь, такое же отклонение от истины, как и переувеличивать свои достоинства. Поэтому, если я говорю, что Майкрофт одарен наблюдательной способностью в большей степени, чем я, то можете быть уверены, что это точная, непреложная правда.
– Он моложе вас?
– На семь лет старше.
– Как же это он неизвестен?
– О, он очень известен в своем кругу.
– В каком же?
– Да, например, в клубе Диогена.
Я никогда не слыхал об этом учреждении, и, должно быть, это отразилось на моем лице, потому что Шерлок Холмс вынул из кармана часы и сказал:
– Клуб Диогена страннейший из клубов Лондона, а Майкрофт самый странный из людей. Он ежедневно бывает в клубе от трех четвертей пятого до восьми часов без двадцати минут. Теперь шесть, и если желаете пройтись в такой прекрасный вечер, то я буду рад показать вам две лондонских диковинки.
Пять минут спустя мы уже шли по улице к Риджентскому цирку.
– Вы удивляетесь, что Майкрофт не пользуется своим даром, чтобы стать сыщиком, – сказал мой приятель. – Он неспособен к этому занятию.
– Но мне показалось, что вы сказали…
– Я сказал, что он обладает большей наблюдательностью и способностью делать выводы, чем я. Если бы искусство сыщика ограничивалось рассуждениями, сидя в кресле, то мой брат был бы величайшим в мире деятелем в области открытия преступлений. Но у него нет ни человеколюбия, ни энергии. Он не двинется с места, чтобы проверить свои рассуждения, и готов скорее признать себя неправым, чем потревожить себя, доказывая свою правоту. Много раз я обращался к нему в затруднительных случаях, и даваемые им объяснения всегда оказывались верными. А между тем он совершенно неспособен выяснять практическую сторону дела, которой надо заняться прежде, чем дело пойдет в суд.
– Следовательно, это не его профессия?
– Нет. То, что для меня составляет средство жизни, – для него только развлечение дилетанта. У него необыкновенная способность разбираться в цифрах, и он проверяет книги во многих правительственных учреждениях. Майкрофт живет в Палль-Малле и каждое утро ходит в Уайтхолл, а вечером возвращается оттуда. Из года в год он не делает иных прогулок и нигде не бывает за исключением клуба Диогена, помещающегося как раз напротив его квартиры.
– Это название совершенно незнакомо мне.
– Весьма вероятно. В Лондоне, как вам известно, много людей, которые избегают общества или по застенчивости, или по нелюдимости. А между тем, они не против того, чтоб почитать новые журналы и газеты, сидя в удобных креслах. Вот для людей подобного рода и устроен клуб Диогена, к членам которого принадлежат самые нелюдимые и несообщительные люди в Лондоне. Никто не должен обращать ни малейшего внимания на другого. Нигде, за исключением приемной комнаты, не разрешается разговаривать, троекратное нарушение этого правила, дошедшее до сведения правления, ведет к исключению виновного из числа членов. Брат был одним из основателей этого клуба, и я сам нахожу, что посещение его очень успокоительно действует на нервы.
Разговаривая, мы дошли до Палль-Малля со стороны Сент-Джимской улицы. Шерлок Холмс остановился у одного из подъездов и, сделав мне знак молчать, провел меня в переднюю. Через стеклянную перегородку я увидел большую роскошную комнату, где за газетами сидело много людей, каждый в своем уголке. Холмс ввел меня в маленькую комнату, где оставил меня, и через минуту вернулся с незнакомым мне человеком, в котором я сразу узнал его брата.
Майкрофт Холмс был гораздо выше и плотнее Шерлока. Он был положительно толст, но его лицо, хотя и массивное, носило следы того же проницательного выражения, которым так отличалось лицо его брата. Глаза, особенного водянистого светло-серого цвета, казалось, всегда смотрели тем взглядом, как бы проникающим куда-то в пространство, в глубину, какой я замечал у Шерлока только тогда, когда он напрягал все свои силы.