— Отчего?
— Да оттого, что режутся постоянно… войны да распри идут вечные!..
— А где теперь их нет?.. — задумчиво проговорил Ян. — Герцоги с баронами дерутся, папа с императором, а платимся за все мы, беднота! Городам хорошо… ишь они, какими крепостями обгородились!
Долго отдыхать своим товарищам Луиджи не дал и скоро все они прежним порядком пустились в путь. Дорога была плохая; местами она превращалась в тропу и вилась над обрывом по кручам.
ГЛАВА XII
Было уже почти совсем темно, когда путники завидели мигающий огонек впереди. Недолгое время спустя смутно забелели очертания небольшого двухэтажного строения — постоялого двора. Ворота были уже заперты. На стене качался и скрипел тускло светивший фонарь.
Луиджи постучал молотком, прикованным на цепочке, в ворота и удары гулко отозвались во дворе. Через некоторое время наверху открылось небольшое окошко и выставилась неясно различавшаяся человеческая голова.
— Кто там?.. — спросил хриплый мужской голос.
— Певцы мы странствующие! — отозвался Луиджи. — Переночевать пустите, трое нас!
Выглянувший убедился, что пришедших всего трое и исчез. Через минуту загремел железный крюк и ворота отворились.
Ян чувствовал себя очень усталым и был уже не в силах взойти на крутую лестницу. Он попросил, чтобы его оставили на дворе при ослике — свободного места было много. Работник принес охапку соломы и разостлал ее у стены; Ян с наслаждением растянулся на привольном ложе. От еды он отказался.
— Не холодно ли тебе тут будет? — озаботился Марк. — Ишь, ветер как воет!
— Нет, здесь тепло! — дал ответ Ян. — Идите, ужинайте…
Луиджи и Марк отправились в кухню. Она была обычного вида, но наполовину меньше вассербургской. Не было в ней и такого количества бочек. За двумя столами сидели, освещенные огнем очага, проезжие; четверо из них азартно играли в кости и с шумом выбрасывали из деревянного стаканчика пару белых костяных кубиков. Трое остальных беседовали и потягивали пиво.
Луиджи и Марк поздоровались и только успели сесть на лавку, как на пороге показался пожилой, высокий человек в желтой куртке и с длинными светлыми волосами почти до плеч. На лбу они были подстрижены челкой.
— Хозяин? — встревоженно проговорил он. — Выйди- ка на двор!
Трактирщик, ведший с Луиджи переговоры об ужине, оглянулся.
— Чего я там не видал? — прохрипел он в ответ.
— Да поди же, говорю: не зря зову!
Грузный, плечистый хозяин направился к двери. За ним последовал и остановился на пороге, словно лиса, вынюхивающая, в чем дело, любопытный Луиджи.
— Гляди–ка! — сказал высокий и поднял руку.
Луиджи сделал еще пару шагов и за выступом стены увидал зарево: высоко, очевидно, на горе, словно открывшийся кровавый глаз, алел пожар.
— Святые угодники!!.. Да где же это горит?!.. — воскликнул хозяин. — Уж не замок ли герцога?
— Нет! — отозвался из глубины двора совсем невидимый человек. — Замок правее!.. не нечистая ли сила свой шабаш справляет?
Хозяин и Луиджи перекрестились. Заслышав разговор о пожаре, вышел и Марк, а за ним и остальные.
— Не замок горит! — уверенно произнес один из них. — Это напротив его, на горе, где копи серебряные заброшенные!
— А чему там гореть?.. — возразил хозяин. — Камни да сосенник, живой души не встретишь!..
— Гномы что–нибудь делают! — убежденно сказал третий. — Они это, больше некому!
Пожар был очень далеко. Приезжие и хозяин постояли во дворе, поглядели на зарево и возвратились в кухню. Все уселись за одним столом — об игре и не вспоминали.
— Я так полагаю, нечисть это там собралась, шабаш справляет! — заметил один из проезжих, человек угрюмого вида с густыми бровями.
— Сказал тоже!.. — возразил другой, косоглазый. — Шабаш только на Брокене бывает, под Вальпургиев день!..
Угрюмый отрицательно потряс головою.
— Вальпургиева ночь — это у них как наш светлый праздник, главный шабаш, а маленькие по разным местам бывают: они вроде воскресений! Я сам видал, как ведьмы летели на них над лесом!
Все примолкли; в трубе над очагом гудел ветер; нет–нет и камин как будто глубоко вздыхал и тогда из него вырывался густой клуб дыма; под потолком синела пелена его.
Служанка подала нарезанный хлеб, затем доску с грудой вареного мяса; каждый клал себе кусок прямо на стол и резал его собственным ножом. Все жадно принялись за еду и, за исключением Марка, кроме пива потребовали водки; мало–помалу опять начались разговоры и, конечно, о нечистой силе.